В 15 лет я родила ребёнка от насильника

Я долго думала, о чем на самом деле это интервью. О сложной судьбе? Это слишком расплывчато и не затрагивает сути истории. О выборе и преодолении? Возможно, так.  Но, пожалуй, самое главное для меня, почему я согласилась делать это интервью – то, что это история девушки, которая никогда не заявит о себе открыто. Имена в этой истории изменены.  Причина одна: говорить о том, что можно родить ребёнка от насильника – нельзя. Даже те, кто сейчас борется за права женщин, не позволят говорить о том, что такие дети ни в чем не виноваты и их тоже можно любить (впрочем, они первые, кто выступает против рождения этих детей).  

И этим интервью я просто хотела дать слово девушке, с которой в 15 лет произошла страшная ситуация – изнасиловал парень, и вскоре она увидела две полоски на тесте. О том, почему Катя решила оставить ребенка, что она чувствует по отношению к дочке и о чем думает сейчас – сегодняшнее интервью. 

– Катя, расскажи про себя в настоящий момент. Чем ты занимаешься, сколько у тебя детей? 

– Мне 28 лет. У меня есть муж и четверо детей. С мужем вместе мы уже более 10 лет. По образованию я — специалист по подбору персонала, но продолжительное время нахожусь в декрете. Моим детям — 12 и 6 лет, а двойняшкам по 3 года.

– Ты живёшь в Москве, но сама откуда? 

– Я выросла в небольшом северном городке России. Мой отец – священнослужитель, и росла я, можно сказать, при храме. Счастливое христианское детство – да, именно так.  Друзья у меня были, в основном, из прихожан храма. У нас была большая крепкая община, где все друг за друга. Вообще, с детством у меня связаны очень тёплые воспоминания.

– Ты из религиозной семьи… Получается, воспитание было строгим? 

 – Да, папа был строгим. Но я не могу сказать, что эта строгость была не по делу. Я бы даже сказала, что меня баловали, а запреты если и были, то справедливые. Например, мне не разрешали гулять поздно вечером, носить откровенную одежду и всё в таком духе. При этом я не замыкалась исключительно в религиозной среде, с нецерковными людьми наша семья всегда нормально общалась. Были и атеисты, и мусульмане среди знакомых. Мои родители – интеллигентные люди, и с ними любили поговорить люди самого разного мировоззрения. Думаю, что благодаря этому качеству моих родителей многие из их друзей и знакомых стали верующими впоследствии.

– Парень, который стал твоим молодым человеком, был не из вашей церкви? 

– Не из нашей. Но, знаю, что он ходил в храм и причащался. Познакомились мы в летнем лагере. Выяснилось, что территориально мы живём рядом, несколько кварталов. Ну и после лагеря он стал приходить к нам во двор. У меня сразу появилась к нему симпатия. Он был очень ярким, шумным, «заводилой». Много шутил, вся наша компания из моего двора сразу к нему потянулась. Я была этим очарована. Девчонки тоже, конечно, строили глазки. Но между нами уже были какие-то чувства, которые возникли в лагере… Поэтому все шло достаточно спонтанно и логично к тому, что мы стали встречаться. 

– Наверное, оттенок слова «встречаться» у каждого свой. Не могу не спросить, что это было для тебя? 

– Мы очень много гуляли вдвоем, ходили под ручку. Но поцелуев «по-взрослому» не было, хотя примерно через месяц он стал проявлять инициативу. Я отстранялась, говорила, что не хочу. Не хотела так быстро сближаться.

– Вы долго встречались? 

– Встречались год, наверное. Но для меня это было больше дружбой. Он знал про мои серьёзные или, как сейчас говорят, пуританские взгляды, мы ведь очень много разговаривали. Да и мне как-то казалось, что он их поддерживает. При этом нас все-таки стали считать парой среди нашей компании. В конечном итоге я однажды решила с ним расстаться. 

– А почему ты так решила? 

– С ним было сложно. Он часто обижал меня словами, высказывался плохо о моей внешности. Например, говорил мне, что у меня некрасивые кривые ноги, и что мне нужно их прятать, хотя короткого я и так не носила. Когда я обижалась, он уверял, что говорит это ради моего же блага. Уверял, что во всех парах такое происходит. Поэтому я решила, что это нужно закончить. Плюс родители стали против общения с ним. 

– Родители были против ваших отношений? 

– У меня с мамой были близкие отношения, и, если я была расстроена словами своего парня, мама это видела. Я рассказывала ей вкратце о наших ссорах. Ей это очень не нравилось. Она мне говорила, что подобное – не норма. И однажды я сказала ему, что отношений у нас больше не будет. Хотя сейчас понимаю, что их и не было. Но я как будто бы дала ему надежду, поэтому хотела объясниться. Он сначала молча ушёл, и я даже не думала, что будет какое-то продолжение… 

– Что было дальше? 

– На следующий день он мне позвонил. И сказал, что все расскажет моим друзьям. Я сначала не поняла, что «все»? Он сказал, что мы ходили вместе год, это видели все, и, если он скажет, что между нами что-то было, поверят ему, а не мне. «Конечно, ты можешь взять всякие справки от гинекологов, можешь даже дать объявление в газете, что ты — девственница» — он говорил это и смеялся. Меня в этот момент, как парализовало. Почему-то думала о репутации родителей и что все будут говорить, какую ужасную дочь они вырастили. Спросила его, что ему нужно. Он сказал, что есть разговор. «Просто приди и выслушай меня, а потом, если захочешь, мы расстанемся». Я согласилась. 

– Ты пришла к нему домой? 

– Нет, он подрабатывал у родственников охранником на складе, и был как раз на работе. Попросил приехать туда. Я поехала после занятий с репетитором, было около 8 вечера. Там на этом складе всё и случилось. То, что было после — я очень плохо помню. Обрывки ощущений. Помню, как шла домой, как очень сильно болела голова. Пришла, родители были в гостях. Кажется, я переоделась, искупалась. Легла и уснула до обеда следующего дня.

– Родители ничего не заметили? 

– А я сама им все рассказала. Не помню, правда, что конкретно говорила, те дни для меня, как в тумане. Помню слёзы, мои и мамины, и потом папа куда-то ушёл.

– Вы не стали обращаться в полицию? 

– Нет. 

– Как ты поняла, что беременна? 

– По задержке. Купила и сделала тест. Вышла из ванны и сказала родителям. 

– Ты совсем не думала об аборте? 

– Не могу сказать, что совсем об этом не думала. Я думала, но не в ключе аборта, а о том, что моя жизнь теперь изменится безвозвратно. И я бы многое отдала, чтобы она не менялась, чтобы я продолжала быть школьницей, участницей вокального кружка, да просто обычной 15-тилетней девчонкой, какой я и была. Но думала ли я именно про аборт? Нет. И родители, слава Богу, поддержали меня. Но тогда же, в тот вечер, они приняли решение, что я должна уехать – далеко, к сестре моего папы и моей тёте. Это было необходимо для моего же спокойствия. 

– Как тебя встретили на новом месте? 

– Тётя знала про все, что произошло. Помню, мы сели в электричку, едем, и тетя мне говорит: «Не переживай, мы уже его любим,» — и смотрит на мой живот. Меня накрыло тогда просто лавиной слез, но это были слезы благодарности. Так, я оказалась в семье тёти, а семья у неё большая. И до самых родов я общалась только с родственниками. 

– В школе перешла на дистанционку? 

– Не было тогда дистанционки. Просто забрали документы из моей школы и все… Но я при первой же возможности доучилась, на вечернем. Это было уже после родов. А как только дочь подросла и её можно было отдать в сад, поступила в вуз. Мне это было важно – да, жизнь сделала большой финт, но она продолжается, и у меня нет никакого права сидеть и хныкать, ради дочки я должна быть сильной. Нужно брать себя в руки и учиться, идти к своим целям. Я же мечтала быть хорошим специалистом – и я отучилась на специальность, которую хотела. 

– В начале интервью ты говорила про тёплую и дружную общину… А как у тебя сейчас? Отношения с Богом – что это для тебя? 

– До этого случая вера была большей частью моей жизни. Чем-то неотъемлемым от меня. В период беременности, родов и первого года жизни ребёнка я замкнулась от людей и от Бога. В храм я продолжала ходить, но в голове была пустота во время молитвы. У меня не было ни обиды на Бога, ни ропота. Как будто просто зависла. Потом чуть позже я перестала причащаться. Вернулась я уже будучи замужем. Не знаю, стала ли я духовнее или осознаннее, но сейчас вера снова стала огромной частью моей жизни.

– А как ты познакомилась с будущим мужем? 

– Познакомились совершенно случайно, на улице. Я, кстати, не могу сказать, что испытывала трудности в общении с парнями после изнасилования. Я всегда чётко понимала, что таких людей, как отец моей дочери, мало. И знакомство, а потом и общение с будущим мужем, было естественным. 

– Он знал, что у тебя есть ребёнок? 

– Да, я рассказала в первые дни знакомства. Про то, при каких именно обстоятельствах я забеременела, мы разговаривали всего один раз. Это было за несколько месяцев до свадьбы. Больше мы никогда это не обсуждали.

– Сколько сейчас твоей дочке? 

– Ей 12 лет. 

– Получается, она не знает, кто её отец… Ты будешь это держать в тайне? 

– Даже не знаю. С одной стороны, каждый человек имеет право знать, кем были его настоящие родители если, допустим, он растёт с неродными. С другой – зачем ей знать, кто он? Лично я ничего не хочу о нем ни знать, ни слышать. 

– Катя, и такой вопрос… Ты смогла полюбить свою дочку? Ведь это предмет дискуссий – можно ли любить ребёнка, который зачат в результате насилия… 

– Ненависти к ребёнку у меня не было никогда. К её отцу — да. Я даже мечтала, чтобы он умер. А к ребёнку ни разу ничего такого не испытывала. Наоборот даже… Мне было очень жаль мою дочь, когда она была ещё в утробе. Я переживала о том, что ей выпала такая участь – родиться от такого человека. Но когда она родилась, я перестала испытывать жалость и решила, что в моих силах постараться устроить нашу жизнь как можно лучше.

– Что ты можешь сказать тем девушкам, которые прямо сейчас проходят такую ситуацию? 

– Если ты попала в такую ситуацию, и тебе кажется, что жизнь закончена, а впереди – только страдания, поверь, ты ошибаешься. Да, какое-то время будет тяжело, многие люди уйдут из твоей жизни, многое изменится. Но постепенно всё придёт в норму. Даже такие раны затягиваются. Если ты беременна, не спеши с решением. Это всего лишь ребёнок, каким бы ужасным человеком не был его отец. И поверь мне, если ты полюбишь его – а ты полюбишь его, как только он родится – ты сможешь воспитать его хорошим человеком. 

Не замыкайся, поделись с родителями всем, что с тобой случилось, и вместе вы найдёте выход.

Для кого-то это интервью будет бесячим пролайфом, хотя ни я, ни героиня интервью не состояли в этом движении. Кто-то увидит в этом непрожитые травмы. О последнем я, кстати, спрашивала Катю – обращалась ли она к психологу, чтобы прожить то, что с ней произошло. И психолог был, но Катю насторожили настойчивые акценты консультанта на том, что она должна осознать свою злость и агрессию на родителей, и на религию в целом.

Я знаю, что подобные темы всегда будут триггером для тех, у кого «моё тело – моё дело». 

Но, когда я только работала над интервью и поделилась в личном блоге темой будущего материала, мне написали в личку несколько женщин. Женщины были разные, они не знали друг друга, но каждая из них прошла через такую же ситуацию. И они хотят знать, что они не одни и что с ними, полюбившими своего ребёнка от насильника, все нормально.

Возможно, именно с ними-то и все нормально.

Если хотите, поделиться своей историей (анонимность в этом случае мы гарантируем), пишите в личку мне, автору или в редакцию сайта.