Язык Бога и небесная педагогика

Как важно слышать…

Часто Господь говорит с нами, но мы не слышим Его голоса. Он говорит на том языке, что нам должен быть понятен, но мы не можем вычленить эти слова из полотна нашей жизни… Шум, многоголосье, события, люди, лица, калейдоскоп эмоций, обрывков, слов, идей.

Господь разговаривает с нами обстоятельствами нашей жизни. И мы отвечаем Ему своим выбором или движением сердца.

— Смотри, не бойся. Смотри в себя. Верь Мне. Я покажу тебе тебя настоящего, тебя, каким ты можешь быть и Себя – через других и обстоятельства твоей жизни. Смотри в свое сердце, ищи Меня, ищи Моих слов и воли Моей…

И как часто мы отвечаем:

 — Я не хочу, я не верю Тебе в этой ткани жизни. Это просто мираж, я люблю Тебя на словах, поступками – отрекаюсь.

 И только через испытания продолжаем:

— Прости меня, как Петра, я не хочу видеть себя, я не таков, разбей это зеркало, эта горечь невыносима. Я не готов, я не верю. Я верю в то, что знаю Тебя таким, каким мне удобно…

И потом робкое:

— Ты был прав. Я вижу осколок разбитого зеркала и в нем свою бездну; распад на тысячу враждующих сил во мне, мою ответственность и мой выбор.  Но я не хочу их видеть. Ты был прав, а я не могу справиться с этим. Я бегу от Тебя, как Иона и снова возвращаюсь к Тебе… Ты возвращаешь меня. Я вновь выбираю не Тебя. Я выбираю себя и свое. Не дай мне стать Каиафой и выбрать свое. Взыщи меня, как Закхея, постучись ко мне в сердце, приди в мой дом, чтобы я увидел свою наготу, но остался рад, что Ты не оставляешь меня. Я понял. Это я. Я все время оставляю Тебя. Но не Ты меня…

Авраам и Каин: два полюса реальности

В одну прекрасную ночь Авраам смотрел в небесную твердь и видел мириады звезд. Сердце его безудержно трепетало. Совсем еще недавно он стоял напротив Беры, царя Содомского, и не взял из его рук ничего для себя.

В долине Суддимской, там, где Мёртвое море, вспыхнула война между девятью царями: четырьмя с одной стороны и пятью – с другой. Эта война велась с целью мести и грабежа, одна из многочисленных войн в потомстве Ханаана, сына Хама, сына Ноя. Потомство Хама находилось под проклятием Ноя за грех непочитания родителей (Быт. 9:25). Царь Кедорлаомер был военачальником одной стороны, а цари Содомский и Гоморрский – другой. Победил царь Кедорлаомер. Цари Содомский и Гоморрский были побеждены, а оставшееся войско их убежало в горы. Победители «взяли всё имущество Содома и Гоморры и весь хлеб их и ушли» (Быт. 14:11). Но это ещё не было концом войны. Победившие грабители сделали неосторожность, превратившую их победное ликование в страх и поражение. Эта маленькая неосторожность, всегда сопровождает насильников, как некая невидимая верёвка на шее, затягивающаяся тогда, когда они этого менее всего ожидают. Обычно им сначала даётся победа, но лишь для того, чтобы потом ужаснее почувствовалось поражение. А неосторожность царя Кедорлаомера и его союзников была вот в чём: среди рабов, согнанных из Содома, был взят и уведён праведник Лот, племянник Авраама, Божиего человека. Весть об этом дошла до Авраама. Он быстро собрал слуг своих и, надеясь на Бога, напал на победителей и разбил их войска, которые «от Мёртвого моря до Дамаска не остановились в бегстве своём». Так освободил Авраам Лота и всех рабов, а награбленное имущество возвратил жителям Содома.

А когда царь содомский, обрадованный неожиданным оборотом вещей, предложил Аврааму всё отбитое у неприятеля имущество, требуя себе лишь рабов, то праведный Авраам сказал ему: «Поднимаю руку к Господу Богу Всевышнему, Творцу неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: я обогатил Авраама» (Быт. 14:20–23). И Авраам – победитель – ничего не взял для себя. Даже не хотел, чтобы ему заплатили обычные военные расходы. Не для этого пошёл он воевать, чтобы взять себе чужое, но, чтобы освободить рабов от безбожных тиранов и вернуть взятое грабителями имущество. Считая себя руководимым правдой, он видел свою награду в том, что во имя правды одержал победу. [1]

И эта жажда правды, выбор в сторону добра родили в Аврааме возможность видеть. Он не стал проклинать царя или спорить с ним, но прекратил какое-либо общение с грешником как с чужим, не оказывающим никакого доверия и способным только нанести вред. Таким образом, Авраам оказывается тем, кто способен не только видеть грех и чувствовать его, но и умеет его избежать. [2]

Господь стал говорить с Авраамом после этого выбора. И именно в тот самый момент, когда он был максимально готов; когда сердце Авраама разрывалось на куски от осознания: «У меня нет наследника, кому я оставлю все?» – глядя на ночное небо, он… поверил. Поверил в совершенно фантастические вещи.  Но сначала был выбор перед лицом добра и зла, перед лицом содомского царя. Бог обещает дать потомству Авраама землю Ханаанскую. И Авраам просит особый знак. Он просит завета с Богом, на том языке, который он хорошо понимает. И это не знак сомнения и недоверия в словах Всевышнего, а предложение вступить в союз, в тесную связь, приглашение стать друг для друга чем-то большим.

Праведник желает, чтобы его с Господом общение стало общением более высокого порядка. Оно должно быть более углубленным и непрерывным. Авраам, словно Иаков-богоборец, не хочет отпускать Господа, желая быть как можно ближе к Нему.

Здесь можно вспомнить такое богословское понятие, как «перихорисис», [περιχώρησις], что переводится как «взаимопроникновение». Этим термином обозначается общение Лиц Святой Троицы, проходящее во взаимной Любви и полной отдаче Себя Другому. Взаимопроникновение мы видим и в человеческой и божественной природе Христа. Перихоресис есть и то, какими могут быть в христианстве отношения между человеком и Богом – это общение двух Персон. Такого общения хочет и Авраам, прося завета у Господа. [2]

Авраам рассекает пополам трехлетнюю телицу, козу и овна. Голубей не трогает.

В чем особый смысл рассечения в принесении жертвы Завета, и зачем оно было нужно? Евгений Андреевич Авдеенко вспоминает всесожжение, совершенное Ноем, которое здесь символически повторяется Авраамом. То была жертва примирения человечества с Богом, жертва мирная. Она сжигалась полностью, не делилась на части. Характер обряда, который совершает Авраам, другой. Здесь рассечение тел говорит о болезненной дистанции между человеком и Творцом и дистанцией между познавательной способностью человека и его способностью жить с Богом. Эти две стороны были разделены в человеке первородным грехом. Образовавшуюся пропасть устранить сможет лишь жертва Мессии. [2]

Между рассеченными частями проходит огонь. Завет с Авраамом – это разговор Бога с ним на понятном для его мышления языке символов.

С Каином Бог будет говорить на таком же символическом языке. Дым от жертвы Авеля взметнулся вверх. И сердце Каина наполнилось ненавистью.
Сказал Господь Каину:

«Почему ты огорчился? И отчего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.» (Быт.4:6,7)
«Господствуй над своей болью, побеждай! Избери жизнь и добро, а не грех и смерть! Я дал тебе возможность и заложил в тебя свободу воли – свободу выбирать перед лицом добра и зла!» — взывает Бог к Каину. Каин ответит Богу: «Нет!» И этот ответ прольётся кровью его брата… Каин говорит Богу: «От лица Твоего я скроюсь», – и уходит из отечества и от Адама. Это прямое богоборчество, и вместе с тем отречение и от Адама. [3]

Загадка Иова

Иов жил любовью к Богу. Эта любовь была сокровенной тайной его сердца, о которой не могли догадаться даже его друзья: понять ее может только тот, кто пережил ее сам. Первые удары Иов принял непоколебимо, как скала – порывы бури или утес – напор бушующих волн. Иов был среди мира одинок, как одиноки все, любящие Бога. Но потеряв всех и всё, он в сердце своем остался с Богом, как мореплаватель, потерявший корабль и спутников, однако сохранивший драгоценный камень, ради которого он предпринял свое дальнее путешествие. Но затем последовало более страшное испытание, внутреннее, невидимое для мира – это богооставленность или страх перед богооставленностью. Что такое богооставленность – нам трудно понять, как трудно понять, что такое адская мука.  Речи Иова – крик души, уязвленной болью любви; ужас разлуки с Любимым, без Которого смерть лучше жизни. Мы видим, как ищет ответа Иов: почему Бог поставил его как бы на краю бездны, перед угрозой вечной разлуки? Но не столько ищет он ответа и объяснений, сколько Самого Бога, без Которого не может жить…

Иов не отрицает своей греховности как присущей всем людям вообще, но он не находит в себе того греха, который мог бы прервать это мистическое богообщение, повернуть русло любви Божией вспять от него. Он хотел бы видеть свой грех, чтобы любой жертвой искупить его; он ищет его честно и мучительно, но не находит преступления, которое превысило бы прежнюю любовь Бога к нему, а лгать Живому Богу он не может. Одев маску – даже маску смирения – уже невозможно видеть лицо Бога. 

Здесь особый метафизический трагизм: не кошмар грехопадения Соломона, а трагизм собственной праведности, по сути, безысходный, ибо Иов не может пожертвовать правдой ради любви к Богу и любовью ради правды. Иов мужественно вынес самые тяжкие испытания, как доказательство своей любви к Богу, но теперь, в новом внутреннем переживании – богооставленности или перед ужасом её – эти же самые испытания могли показаться ему охлаждением Божественной любви к нему, и этого перенести он уже не мог. Поэтому слова Иова – это безумие любви, это плач Суламиты (Суламита, Суламифь (ивр. ‏שולמית‏‎, шулам(м)и́т) — так по месту происхождения называется в библейской книге «Песнь песней» возлюбленная царя Соломона – прим.ред.) в разлуке с ее женихом. Великая скорбь и великая радость молчаливы, поэтому слова друзей, как бы ни были они прекрасны, только обременяют Иова. Суламиту могут утешить не ее подруги, а лицо жениха. Суламита, увидев его, забывает все: и речи своих подруг, и свои слезы, и саму себя. Совершается феофания – Бог явился Иову: «Я слышал Его, а теперь вижу Его» (см.: Иов. 42, 5), – говорит праведник. Это Богоявление – ответ не на слова Иова, но на любовь его сердца. Бог явился ему не с тем, чтобы разрешить недоумения – в свете Божества они исчезли без следа, как тени, – а с тем, чтобы уверить Иова в Своей вечной любви. Это новое Богоявление – ответ на все мучительные вопросы Иова, ответ Бога: «Я с тобой». Прокаженный Иов сидит на гноище, но Бог невидимо пребывает с ним. И оттого место это кажется ему троном, проказа – царским одеянием, а черви – золотыми украшениями на нем. Иов внимает Богу в безмолвии.

Господь исцеляет Иова, возвращает ему богатство, продлевает его жизнь, но это все – лишь свидетельство того, что внешние испытания закончились. Эти милости даны скорее не столько для самого Иова, сколько для друзей праведника, чтобы они убедились в его святости.

Господь говорит друзьям Иова, чтобы они просили его молитв о себе, так как Иов больше прав, чем они. В чем состоял грех друзей Иова? Это был грех, скорее, не как преступление, а как несовершенство: олень не должен указывать путь летящему в небе орлу; олень может проходить через лесные чащобы и горы, но орел легко перелетает их. Друзья Иова с их идеей справедливости и воздаяния не могли понять, как один порыв любви может быть перед Богом драгоценнее внешней праведности, праведности Закона. И потому этот упрек Бога должен был показать им их несовершенство в самом главном и приоткрыть им тайну Иова.

Один из экзегетов сказал: «Книгу Иова надо читать через слезы». Мы бы добавили: через слезы не об Иове, а о нас самих; о том, как по сравнению с озаренной огненной любовью душою Иова темна и пуста наша душа.(4)

Голос Бога

Какой он – голос Бога? Как Он говорит с нами? Как Его услышать?
Часто мы даже не подозреваем, что говорить можно не только голосом. Как и касаться можно не только руками. Представьте отчётливый голос в своей голове или голос ниоткуда. Это может испугать и ранить человека, пошатнуть его психику. Господь говорит с каждым человеком на том языке, который тот наилучшим образом способен понять. Как сказал К.С.Льюис: «Бог обращается к человеку шепотом Любви, а если он не услышан — то голосом Совести. Если человек не слышит голоса совести — то Бог обращается через рупор страданий».

Он говорит обстоятельствами жизни. И мы отвечаем Ему вслух – в молитве или своим выбором.

В самый трудный час Он ответил и Пушкину. Тот написал свое пессимистическое «Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана?» В литературный диспут вступил митрополит Московский и Коломенский Филарет, который ответил поэту четырёхстопным хореем. Поэт падает ниц, он видит божественную лиру в руке Филарета.

Ответил Он и Павлу, сделав его духовную слепоту физически видимой. Блестящий оратор, раввин, пламенный и ревностный истребитель назорейской ереси, защитник веры отцов, который следует закону побивать камнями всех, кто учит отступлению от нее, не ест и не пьет 3 дня после случая на дороге в Дамаск. Господь оставляет его в тишине один на один с ослеплением на целых три дня.

Прикоснувшись к Павлу телесно, Бог показывает видимым образом его внутреннюю слепоту. «Не закон спасает, не дела, не слепое следование предписаниям. Весь закон ведёт ко Мне, заповеди Моисея указывают на Мою природу, но они не спасают. Остановись! Что ты делаешь, посмотри на себя?!»

Достаточно ли жестокое это обличение? Может так показаться, но Господь не жесток. Это единственное средство остановить того, в ком горит сильный огонь и ревность по Богу.

Выбирает ли Павел Бога, открывшегося ему в Иисусе галилеянине, за одно имя которого он раньше готов был предать смерти? Да, выбирает. И выбирает прозрение от плена своих иллюзий. Он отрекается от своего видения мира. Тогда Господь велит Ему идти к Анании и креститься во Имя Свое.

Отречение от себя, познание своей слабости, ревность Савла и его огонь останутся с ним. Именно из этой глины Господь вылепит апостола язычников, великого учителя, который всей своей жизнью будет гореть в истине и зажжет негасимый факел церкви Христовой.

Ответил Он и Ионе, который с самого начала своего призвания к ниневитянам, считал угрозу о суде и гибели бесполезной затеей. Он знал, что Бог, милостивый и человеколюбивый, не может не простить. Но дело в том, что Иона не видел главного в себе: бунта и своего желания жить только так, как он считает нужным; и Господь по-отечески журит его под деревом. А ведь именно с искривления воли Адама во зло, в то, что он счел правильным, началось падение праотцов.

Небесная педагогика

Как заметил один русский религиозный философ, Хомяков, воля Божья – проклятие для бесов, закон для неискупленных и свобода для святых. Это очень важно вот в каком смысле: Закон Моисея раскрывает в доступной форме волю Бога, Его природу.

Воля Адама искривилась во зло, и он отпал от Бога.  Если сказать о повреждении природы в ключе философии экзистенциализма, в человеке появится навык выбирать зло автоматически. Отцы назовут это первородным грехом. Что делает Господь?  Через Моисея дает закон с тем, чтобы выработать в иудеях новый автоматизм. Появляется система наказаний за нарушение закона. Зачем? Для того, чтобы в мышлении людей закрепилось понятие «можно-нельзя», «плохо-хорошо». Тот, кто совершает грех в такой системе общественных отношений, будет порицаем обществом, оно будет презирать согрешившего. Человек не захочет быть исключенным из социума и остаться в одиночестве, а потому будет подчиняться законам коллектива. У человека должен выработаться автоматизм в выборе добра.  Потом Христос будет говорить фарисеям об основании их праведности. Их праведность строится на контрасте с грешниками. «Вы не любите негодяев, потому что сами не хотите быть негодяями», а – словно говорит Христос. Он придет вдохнуть в эти схемы смысл, задать такую планку, перепрыгнуть которую без Него будет невозможно. Любить врагов, прощать, когда тебе делают больно. Он ведёт людей к Себе с момента грехопадения праотцов, и постепенно лепит из нас людей с другим мышлением.

И, как сейчас стало модно говорить, у каждого – личные отношения с Богом. Об этом и слова: «иго Мое легко». Только церковь – это коллектив под водительством Духа и внутри пространства этого коллектива действует небесная педагогика. Он знает, через кого обличить, через кого порадовать, а через кого и какие обстоятельства научить чему-то. А что же с людьми внешними?

Постисторичность

У Бердяева есть интересная мысль о том, что нынешний век богоотступничества и атеизма попущен неслучайно. Из него человечество может вынести новую формацию мышления.

Вдумываясь в современные формы безбожия, мы убеждаемся, что самым трудным вопросом остается вопрос об отношении веры в Бога и признания свободы человека, свободы человеческого творчества. Этот вопрос был уже остро поставлен Лютером. Из этого возможен только один выход — признание той великой истины, что Бог и божественное воплощаются не в господстве, а в самой свободе, не в авторитете, а в человечности, в богочеловечности. Тогда Бог будет понят не как умаление свободы и активности человека, а как условие их возможности. Если нет Бога – нет и правды, возвышающейся над неправдой природы и общества; человек – раб природной и социальной необходимости. Вера в Бога есть хартия вольностей человека. Без Бога человек подчинен нашему миру. Несостоятельны все интеллектуальные доказательства существования Бога, которые остаются в сфере мысли. Но возможна внутренняя экзистенциальная встреча с Богом. [5]

О ней же говорил протопресвитер Александр Шмеман: «Церковь не авторитет, как не авторитет Бог, не авторитет Христос; ибо авторитет есть нечто для нас внешнее. Не авторитет, говорю я, а истина…»

Церковь, иными словами – и в этом подлинно гениальное прозрение Хомякова – не комбинация авторитета и свободы, по «образцу мира сего», не свобода, ограниченная авторитетом, и не авторитет, допускающий свободу. Что же есть Церковь? Вот апостол Павел – он называет себя в своих посланиях «рабом Иисуса Христа». Но этот раб не устает как о самом важном и драгоценном в своей проповеди возвещать о свободе: «стойте в свободе, которую даровал нам Христос». Свободный раб. Не освобожденный, т. е. переставший быть рабом, а поработивший себя до такой степени, что стал свободным! Какое отношение имеет эта свобода к той, что состоит в отрицании и уничтожении «авторитета» и заканчивается, хотя бы потенциально, самоуничтожением?

«Нужно почувствовать, что в той – «мирской» свободе, свободе соотносительной с авторитетом, человек свободен только в ту меру, в какую он еще не «выбрал» и, что таким образом свобода эта оказывается только чистой возможностью, пустотой, ничем еще не заполненной. Но как только он выбор сделал, свободы уже нет, ибо выбор есть по необходимости выбор «авторитета», т. е. того, что свободу ограничивает…

Свобода есть выбор того, что ограничивает свободу и, в пределе, ее просто уничтожает. Но христианство учит об обратном. Словами апостола Павла оно возвещает порабощение, которое в пределе оказывается свободой. Свобода – в конце, как завершение и исполнение всего, как не «форма» и не «условие», а содержание жизни. Христианство начинается с утверждения, что человек потерял свободу, что то, что он называет свободой и во имя чего борется с «авторитетом», есть не свобода, а последнее выражение его порабощенности, его незнание свободы. Но вот: «Познаете Истину, и Истина сделает вас свободными», – говорит Христос.» («Авторитет и свобода в Церкви» протопресвитер Александр Шмеман)

Человечество, загнанное в тупик своим выбором жить без Бога, рано или поздно увидит свою неспособность построить самый лучший из миров и самую лучшую, «прогрессивную» жизнь. И единственный способ в нашей эпохе увидеть луч надежды – взгляд на крест, осознание того, что даже в чувстве богооставленности мы не одиноки. Мы вычеркнули Бога и мир осиротел. Но, как и с Христом, Бог Отец всегда был рядом.

Как сказал Блез Паскаль: «Открыто являясь тем, кто ищет Его всем сердцем, и скрываясь от тех, кто всем сердцем бежит от Него, Бог регулирует человеческое знание о Себе. Он дает знаки, видимые для ищущих Его и невидимые для равнодушных к Нему. Тем, кто хочет видеть, Он дает достаточно света. Тем, кто видеть не хочет, Он дает достаточно тьмы.»

Есть ли выход из нынешней реальности с ее борьбой авторитета и свободы, борьбы человека с Богом? Да, есть! И этот выход – в живом религиозном опыте познания Бога. Только бы научиться слышать и видеть, только бы научиться  идти к Богу не потому, что от Него что-то нужно, а потому что нужен Он Сам, поскольку Он и есть – Жизнь.

Литература:

1) «Война и Библия», святитель Николай Сербский (Велимирович),

2) Символизм обряда рассеченных жертв (Быт. 15:7-21), Александр Сковородко, студент 2 курса направления «Теология» профиль «Православная теология».

https://vk.com/@ph_t_r-simvolizm-obryada-rassechennyh-zhertv

3) Стенограммы радиопередач Е.А. Авдеенко. Чтение по книге Бытия. От сотворения мира до Вавилона.

http://avdejenko.ucoz.ru/Main.html

4) Тайна спасения, архимандрит Рафаил Карелин

5) Истина и откровение.Пролегомены к критике Откровения. Глава 6 НОВЫЕ ФОРМЫ БЕЗБОЖИЯ.ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ И ПЕССИМИСТИЧЕСКОЕ,ДНЕВНОЕ И НОЧНОЕ БЕЗБОЖИЕ.ПОЛЬЗА БЕЗБОЖИЯ ДЛЯ ОЧИЩЕНИЯ ОТРАБЬЕГО СОЦИОМОРФИЗМА И ИДОЛОПОКЛОНСТВА, Бердяев Н.А.

6) Авторитет и свобода в Церкви, протопресвитер Александр Шмеман