В феврале исполнилось 190 лет со дня рождения писателя Н. С. Лескова (1831 -1895). Тому, кто не читал и не изучал писателя глубоко, он известен, скорее всего, как автор «Левши». Или в крайнем случае «Человека на часах» – тоже произведения из школьной программы.

Но лесковское творчество богато, и сам писатель – во многом человек ищущий. Л. Н. Толстой назвал Лескова писателем будущего, а Игорь Северянин говорил о нем как о прозеванном гении. Почему прозеванный? Лесков не был в полной мере оценен современниками, он не вписывался в актуальную литературную повестку, стоял в стороне от модных веяний. В советское время писатель, интересующийся христианством и не воспевающий революционные настроения, конечно, власти тоже был не очень интересен.

Н.С.Лесков

Поиск веры и праведничества

Лескову интересны различные ветви христианства. Он ищет правду не только в традиционном православии, его волнуют и старообрядцы (и образы раскольников появляются в его произведениях), занимают секты молокан и скопцов, но особую симпатию у него вызывают штундисты – протестантское течение, зародившееся на юге России, в основном в Малороссии.

Все эти течения привлекали писателя из-за ревностного отношения к вере их представителей. Однако это не значит, что он не видел жесткости и жестокости раскольников, но он уважал их за искренность и бескомпромиссность, и сам защищал их права в обществе. В православии же Лесков постепенно разочаровывается, точнее, больше в церковности и обрядовости. Позже он увлекается также и толстовством.

Духовные поиски Лескова вызывают у него желание найти и изобразить идеального героя, и это мыслится как основная творческая задача. И он создает галерею праведников, но интересно, что с точки зрения социума это люди неоднозначные – они странноваты и не всегда симпатичны в своей категоричности. Однако и сами герои-праведники не слишком заботятся о том, чтобы быть оцененными окружающими.

Уникальный роман русской литературы

Свое понимание духовности автор во многом воплотил в романе-хронике «Соборяне». Уникальность книги в том, что ее герои-священнослужители. Трудно найти аналоги роману в русской литературе (в зарубежной, возможно, даже проще), особенно классического периода. Легко вспоминаются произведения о семинаристах (голевские «Вий» и «Тарас Бульба», «Очерки бурсы» Н. Г. Помяловского), есть, например, повесть А. П. Чехова «Степь», где появляется отец Христофор, или «Братья Карамазовы» с отцом Зосимой, но нет подобной книги, где череда священников являются главными действующими лицами.

В целом роман читается не очень легко, даже для тех, кому знакомы тонкости церковной жизни. В книге нет сквозного сюжета и ярких поворотов событий, много пространных описаний. К слогу Лескова тоже нужно привыкнуть: он сочетает архаичную лексику и простой говор с легким юмором. Однако описанные в произведении конфликты не теряют актуальность и сегодня – столкновение формальной церковности и явных грехов с обличительной проповедью, призывом к покаянию; конфликт науки и религии; борьба живой веры с невежеством.

Три главных героя-священнослужителя – это три разных типа характера. Видно, что автор изображал своих героев с любовью и сочувствием, образы получились живыми и объемными. Горячий и неравнодушный протоиерей Савелий Туберозов, беспокойный и неуемный дьякон Ахилла Десницын и кроткий, тихий священник Захария Бенефактов – таковы главные герои провинциального Старгорода. Каждый из них проходит свой духовный путь, и он отражен в повествовании.

Может показаться, что Ахилла и Савелий – похожие персонажи, но, пожалуй, их эмоциональная принципиальность выражается по-разному. Если ахилловская энергия порой уходит в дурачество и демонстрацию физической силы (кстати, обратите внимание на имя, которое восходит к греческому Ахиллу), то Савелий борется за правду и справедливость. Порывы Ахиллы, в отличие от Туберозова, не уравновешены рассудительностью, потому он попадает в какие-то нелепые ситуации. При всей его неуемности и невежестве, Ахилла все же прост, прям и искренен. И потому не может не вызывать симпатию у читателя. Сам протоиерей Туберозов, хоть порой и назначает «уязвленному» дьякону какие-то покаянные наказания, расположен к нему и ценит его за спонтанные, в чем-то детские проявления.

Из жизни в житие

Некоторые исследователи считают, что за основу характера Савелия взят образ протопопа Аввакума («Житие протопопа Аввакума, им самим написанное»). И само произведение имеет житийные черты, Лесков воплотил в нем свой поиск праведничества. Если начало романа невозможно читать без смеха, особенно когда речь идет об Ахилле, как он может эмоционально петь соло на службе и неважно, что его партия уже закончилась, то к концу хроники в героях проступает что-то иное, мирное и святое. Даже неуемный дьякон порой знакомится со своей глубиной и смирением, по слову автора, он «мерцает вечерним закатом после дневной бури».

Тон повествования становится возвышенным. Как говорит Туберозов жене: «…Жизнь уже кончена; теперь начинается «житие». Отец Савелий несет свой крест за правдивую обличительную проповедь и не отрекается от своих слов. Для него главные скорби в том, что «христианство на Руси еще не проповедано» и «мы во Христа крестимся, но еще во Христа не облекаемся». И в пути проповеди, просвещения и обличения священник идет до конца. В ранней редакции романа, во время грозы перед Туберозовым предстает протопоп Аввакум и призывает: «Встань и смотри! Встань и смотри» (как в пушкинском «Пророке», восходящем к 6 главе пророка Исайи: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли»).

Свой подвиг в романе совершает и Ахилла. Он умирает одновременно и в борьбе, но и в прощении – пожалуй, прежний, не «вечерний» дьякон не смог бы отнестись снисходительно к почти богохульственному поступку мещанина Данилки. А уже перед самой смертью неугомонный Десницын борется с каким-то огнелицым врагом. Пожалуй, каких-то ярких поступков мы не видим лишь от священника Захарии. Но у него и характер другой, более тихий, и от него сложно ждать громких подвигов, его путь более ровный и поступательный.

Три героя романа как будто показывают три разных типа веры: осмысленную и принципиальную; безрассудную, но горячую и тихую и смиренную. Путь героев как будто высвечивает путь самого Лескова, ищущего живую, неформальную веру и бесконечно уважающего свободу выбора человека. Если для читателя XXI века эти темы звучат привычно, то для читателя строго-синодального XIX века это было во многом чем-то свежим и до конца непонятным.