Церковь и революция 1917

Каждый раз при наступлении кризиса мы стараемся осмыслить его, принимаем решения, как из него выйти, думаем, как он мог случится, что к нему привело. События в начале XX века – это настоящая катастрофа, на которую отреагировали и миряне, и иерархи Церкви. В этой статье я хотел бы вам представить то, как непроста и неоднозначна была тогда ситуация, как по-разному ее осмысляли очевидцы – порой весьма противоположными оценками происходящих событий. Нисколько не претендуя на полноценное изложение данной темы, мне, все-таки, хотелось бы представить вам то, с каких точек зрения Церковь смотрела на происходящие революционные процессы в стране в целом и в церковной жизни в частности, что считала причиной случившегося и как оценивала плоды.

«Приходит ветер перемен»

Для начала стоит сказать, что в обществе витало настроение надежды на грядущие перемены. Иерархи Церкви жаждали реформ. Причиной тому – сильный кризис в состоянии Церкви к концу XIX – началу XX века. К причинам кризиса можно отнести, к примеру, застарелую и пагубно влияющую на состояние Церкви систему церковного управления. И именно вторая половина XIX века знаменует собой движение за преобразование системы церковного управления на соборных, канонических началах, имея под собой реальные социальные основания. Ведь и в общественной жизни происходят глубокие сдвиги, связанные, к примеру, с отменой крепостного права и другими реформами 1860—1870-х гг. Расширяется свобода слова, возникают органы местного самоуправления, независимые от администрации суды и адвокатура, общество получает возможность более свободно обсуждать волнующие его вопросы.

Вместе с тем, социальные сдвиги носили отнюдь не только позитивный характер: потрясение традиционного миропорядка отозвалось в России тех лет острым духовно-нравственным кризисом. Тысячи людей оказались лишенными прежних моральных ориентиров, в городах быстро росла «индустрия развлечений» (азартные игры, кабаки, низкопробные зрелища), резко увеличилось количество самоубийств. Серьезную угрозу представляло и падение религиозности крестьянства, составлявшего в глазах властей важнейшую опору «старого порядка». Также стоит отметить упадок в церковной жизни, обернувшийся в начале XX века развитием ересей и околоцерковного кликушества; отрыв «черного» (монашествующего) духовенства от «белого», иереев от рядовых служителей, церковной бюрократии от богословов и наставников юношества. При очевидном оскудении живой веры образующийся духовный вакуум заполнялся примитивным суеверием

В системе государственно-церковных отношений тоже все было не так радужно. К примеру, насаждаемая государством политика «принудительной церковности» давала совсем обратный эффект. В тех же духовных школах постоянно происходили бунты и волнения, да и просто настроения среди учащихся были весьма революционными. Вот, что говорил один из преподавателей одной из духовных школ С. Любимов: «Нельзя молиться по приказу, из-под палки, в продолжение четырех часов – воспитанник стоит и проклинает все. Я никогда нигде не слышал более страшных проклятий, чем за семинарской службой»[1].

Вот лишь небольшая зарисовка из юности митр. Евлогия (Георгиевского), описанная им же. Повествуя о своей учебе в Академии Троице-Сергиевой Лавры, он писал об инспекторе архимандрите Антонии (будущий митр. Антоний Храповицкий), что он «придирчивый, тоже узкоформальный, он старался ввести в Академию дисциплину кадетского корпуса, допекал нас инструкциями»[2]. Все это рождало и ответную реакцию учащихся: «его досадительные преследования привели к прискорбному концу. Как–то раз, под Покров, студенты, проходя навеселе под окнами его квартиры, перебили камнями все стекла. На следующий день его квартира представляла картину разрушения»[3].

Более того, озлобленность воспитанников духовных школ была направлена не только в адрес церковной иерархии, но и в сторону государственного порядка. В 1890 году обер-прокурором отмечалось, что почти во всех политических заговорах было зафиксировано участие семинаристов[4], в начале же XX века это приобрело массовый характер.

Что век грядущий нам готовит?

В начале XX века произошли некоторые ключевые события, которые стали проявлением накопившихся ожиданий перемен в Церковной жизни в целом и в различных аспектах ее жизни, в частности. Одним из таких моментов стало начало активного диалога между священноначалием Русской Православной Церкви и Временным правительством, сложившимся после отречения от престола Николая II, а затем и Михаила I. Вполне логично, что это событие вызвало глубокое разочарование в личности отрекшегося императора как у членов Святейшего Синода, так и у многих представителей церковной иерархии. «Данное обстоятельство проявилось уже при первой встрече назначенного Временным правительством обер-прокурора В.Н. Львова 4 марта 1917 г. с членами Святейшего Синода, прошедшей в весьма благоприятной атмосфере и завершившейся выносом из зала заседаний Святейшего Синода императорского кресла»[5].

Более того, имел место и весьма оптимистичный взгляд на дальнейшую деятельность новой власти. Как пример можно привести окружное послание будущего священномученика архиепископа Тверского и Кашинского Серафима (Чичагова). Что примечательно, в нем совсем нет сожаления об утрате монархической власти, имеется даже намек, что произошедшее стало неким итогом сложившейся тогда в стране ситуации: «Милостию Божиею, народное восстание против старых, бедственных порядков в государстве, приведших Россию на край гибели в тяжелые годы мировой войны, обошлось без многочисленных жертв, и Россия легко перешла к новому государственному строю, благодаря твердому решению Государственной Думы, образовавшей Временное правительство, и Совету рабочих депутатов. Русская революция оказалась чуть ли не самой короткой и самой бескровной из всех революций <…> долг и обязанность каждого православного гражданина Русской земли <…> всемерно поддержать новую власть во всех его начинаниях по водворению порядка и законности в городах и во всей стране».[6]

Стоит сказать, что среди иерархов Русской Православной Церкви находились и те, кто горячо приветствовал указанные выше события. Вот к примеру, что писал 3 марта ярославский епископ Корнилий: «Мы с вами словно грозой встревожены печальным известием о страшной междоусобной брани в Петрограде. Причиной всему царское правительство. Оно уже свергнуто волей народа, как не удовлетворявшее своему назначению и допустившее страну до голода и беспорядков. Государственная дума по требованию народа избрала новое правительство из представителей народа, чтобы это новое правительство вывело русский народ и русскую армию на путь победы и славы»[7]. Или же вот что писал епископ Вологодский и Тотемский Александра (Трапицы), в последствии свщмч. Архиепископ Пугачёвский, викарий Саратовской епархии: «Совершилась воля Божия. Государь Император Николай II  отрекся от всероссийского престола за себя и за сына, передав оный родному брату великому князю Михаилу Александровичу <…> в жизни каждого народа бывают такие моменты, когда старые формы государственной жизни, как не отвечающие современным потребностям, рушатся и заменяются новыми»[8].

Ну или вот напоследок слова свщмч. Архиепископа Уфимского и Мензелинского Андрея (Ухтомского): «Кончилась тяжкая, грешная эпоха в жизни нашего народа. В эту эпоху – все грешили: лгали, льстили, насиловали народ и в слове, и в деле <…> Теперь началась великая эпоха новой жизни, случилось нечто невероятное. Наступили дни чистой народной жизни, свободного народного труда; зажглась яркая звезда русского народного счастья»[9]

Все эти люди считали, что упадок, в котором находилась страна в последние десятилетия – результат неверной политики царской власти в целом и в государственно-церковных отношениях в частности. Более того, уже после революции, в своем проекте Декларации от 10 июня 1926 года митрополит Сергий Старгородский, будущий Патриарх Московский выражает схожие мысли. Указывая на несогласие с материализмом коммунистов и отстаивая независимость и свободу Церкви, он писал: «Одно из завоеваний революции есть свобода Церкви от всякой политической и государственной миссии, мы отнюдь не можем отказаться от этого завоевания, да и верующий народ не простит нам этого отказа, но мы твердо обещаем, что, насколько это будет зависеть от нашего авторитета, мы не дадим впредь вовлечь Церковь в какую-нибудь политическую авантюру и не позволим никому покрывать именем Церкви своих политических вожделений»[10].

Настанет год, России черный год

Но, конечно, реальность происходящих событий была отнюдь не такой оптимистичной, какой ее представляли тогда некоторые очевидцы из ряда церковных клириков. Как мы уже знаем из современных исследований, революция с первых же своих месяцев оказала пагубное влияние на многие сферы церковной жизни. Один из примеров, это то, что она «сделала неуправляемым крестьянский мир <…> распространились стихийные захваты земель, которых не избежали и монастыри, и отдельные <…> священники. Попытки центральной и местной власти упорядочить земельные отношения игнорировались. Попов теперь не слушали, хотя церкви посещали. <…> Объектом неконтролируемой агрессии становились и монастыри, и сельские батюшки. Предупредительные меры со стороны причта, как-то: предложения прирезки земли, облегченной аренды, совместного пользования выпасами, предоставление участков под гражданское строительство и т. п., отклонялись крестьянами»[11].

Конечно же, стоит сказать, что присутствовала у православного духовенства и наоборот, негативная реакция на революционные события. Некоторые, предчувствуя грядущие потрясения, высказывались очень тревожно. Один из первых российский мучеников XX века протоиерей Иоанн Восторгов в своем слове к участникам миссионерского съезда, проходившего в Киеве в июле 1908 года, говорил: «обманные, пагубные речи и тайно и явно раздаются теперь всюду в России. Они заманивают в свои сети людей часто искренних и хороших, но не понимающих того, как ими пользуются враги веры, Церкви и России. Таковы простые люди — крестьяне, рабочие, которым ложные учители ложно обещают всякие блага; таковы часто люди молодые, неопытные, увлекающиеся, из образованных и полуобразованных, думающие, что они самоотверженно жертвуют собою для общего блага, а на самом деле служащие только общей смуте, беспорядку, гибели Родины»[12]

Многие представители духовенства видели в происходящих событиях печальный итог духовного упадка, наказание Господне за грехи и, как следствие, возможность духовного возрождения. Особенно явно это проявилось годы спустя, когда окрепшая советская власть буквально устроила гонения на Русскую Православную Церковь.

Вот, например, что писал в 1933 году из ссылки своим духовным чадам священномученик Сергий Мечёв, сын праведного Алексия: «Суд Божий совершается над Церковью Русской. Не случайно отнимается от нас видимая сторона Христианства. Господь наказует нас за грехи наши и этим ведет к очищению. Совершающееся – неожиданно и непонятно для живущих в миру. Они и теперь еще стараются свести все к внешним, вне Церкви лежащим причинам. Живущим же по Богу давно все было открыто»[13]. Среди прочих причин он указывал невнимание и непослушание духовным проводникам ушедшей эпохи – свт. Филарету Московскому, Игнатию Брянчанинову, Тихону Задонскому[14].

Или же вот слова прпмч. Севастиана Карагандинского, когда его арестовали в 1933 году. Там на допросе он отвечал так: «На все мероприятия советской власти я смотрю как на гнев Божий, и эта власть есть наказание для людей»[15].

Важно отметить, что еще в 1918 году Святейший Патриарх Тихон писал о происходящих событиях именно как о гонении, вероятно осознавая размеры грядущих бедствий: «гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины, и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово и вместо любви христианской всюду сеять семена злобы, ненависти и братоубийственной брани <…> власть, обещавшая водворить на Руси право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми и в частности – над святою Церковью православной»[16].

Потому что упорство невежд убьет их, и беспечность глупцов погубит их (Притч 1:32)

Подводя некий итог, я могу сказать, что считаю неверным полагать, будто среди мнений какой-то из сторон можно назвать одно, стопроцентно верное. К сожалению, наоборот, именно нежелание сторон прислушаться друг к другу во в многом усугубило ту ужасну катастрофу, что произошла в Российской Империи в начале XX века. Также это урок для нас. Ведь если мы сейчас, осмысляя наличествующие в нашей стране и в Церкви проблемы, будем придерживаться только лишь одного мнения и всячески уклоняться от реального участия в дискуссиях, обсуждению этих проблем с теми, у кого другой взгляд и своя боль, то нам грозит опасность. Та опасность, которая в конце концов происходит от отступления от слов Христа: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» [1 Кор 11:19].

---

[1] Духовная школа. М, 1906. С. 82.

[2] Евлогий (Георгиевский), митрополит Путь моей жизни. М., 1994. С. 36

[3] Там же.

[4] Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. Часть 1. М.: Издательство Крутицкого подворья, 2004. – 1040 с. – (Материалы по истории Церкви. Книга 33)

[5] Церковь в гонении. Церковь в пленении. М., 2021. С. 19.

[6] Тверские епархиальные ведомости, Тверь, 1917, №9-10, с. 75-76

[7] Ярославские губернские ведомости, Ярославль, 1917, №9-10, с. 109.

[8] Вологодские епархиальные ведомости, Вологда, 1917, №8, с. 105

[9] Уфимские епархиальные ведомости, Уфа, 1917,  №7-8, с. 193

[10] Христианское чтение. 1991. № 5. С. 32

[11] Леонтьева Т.Г. Вера и бунт: духовенство в революционном обществе России начала XX века // Вопросы истории. 2011. № 1. C. 39.

[12] Гумеров А., свящ. священномученик Иоанн Восторгов // Жития новомучеников и исповедников Российских XX века московской епархии / под общ. ред. митр. Крутицкого и Коломенского Ювеналия. В 8 т. м., 2008. т. 5: июнь — август. Августа 23 (5 сентября). с. 160

[13] Сергий Мечёв, сщмч. Письма общине из ссылки. Письмо 6 (1933 г.) // Он же. «Вы – мой путь ко Христу». М., 2009. С. 278–279.

[14] Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2018. № 2 (22). С 27.

[15] Святой Севастиан Карагандинский // Святые, подвижники и выдающиеся деятели Православной Церкви XX–XXI столетий: православный календарь 2017. М., 2016. С. 98.

[16] Послание Святейшего Патриарха Тихона об анафематствовании творящих беззакония и гонителей веры и Церкви Православной (19 января 1918 г.) // Там же. С. 82-83.