О безответной любви

У боли сладостной во власти,
Я не устал ещё твердить:
Быть нелюбимым - не несчастье,
Страшней несчастье - не любить.
(О. Мартыненко)

Мы выбираем, нас выбирают,
Как это часто не совпадает.
Я за тобою следую тенью,
Я привыкаю к несовпаденью.

(М. Танич)

Не добивайся счастья быть любимым, -
умей любить, когда ты нелюбим.
(Е. Евтушенко)

О безответной любви

Пусть - безответно,
Только бы любить,
Только б не бесследно
По земле ходить.

Трав густым настоем
Дышать в шалаше,
Только бы простоев
Не знать душе.

Небом или сушей
За любимой вслед -
То же, что в грядущее
Взять билет.

Скрытно жить, в немилости.
Но в любой миг
Из-под ног вырасти
На ее вскрик.

Для меня не горе
Судьба бобыля,
Пахло б морем - море,
И землей - земля.

Буду жить, как птица,
Петь, как ручей.
Только б не лишиться
Бессонных ночей.

Пусть безответная,
Пусть, пусть!
Как-нибудь и с этою
Ношей примирюсь.

Ни на что не сетую,
Только бы любить.
Давай безответную -
Так тому и быть.

Впрочем, что ж охотно
На костер лезть?
Мы еще посмотрим,
Время есть!

(А. Яшин)

Я люблю другого

Летний вечер пышен,
Летний вечер снова...
Мне твой голос слышен:
"Я люблю другого".

Сердца горький трепет
Полон чар былого...
Слышен тихий лепет:
"Я люблю другого".

Смолкни, праздный ропот!
Прочь, упрек! Ни слова!..
Слышен, слышен шепот:
"Я люблю другого".

(В. Брюсов)

О, когда бы я назвал своею...

О, когда бы я назвал своею
хоть тень твою!
Но и тени твоей я не смею
сказать: люблю.

Ты прошла недоступно небесной
среди зеркал,
И твой образ над призрачной бездной
на миг дрожал.

Он ушёл, как в пустую безбрежность,
Во глубь стекла...
И опять для меня - безнадежность,
Тоска и мгла!

(В. Брюсов)

Прогулка

Мы в аллеях светлых пролетали,
Мы летели около воды,
Золотые листья опадали
В синие и сонные пруды.

И причуды, и мечты, и думы
Поверяла мне она свои,
Все, что может девушка придумать
О еще неведомой любви.

Говорила: "Да, любовь свободна,
И в любви свободен человек,
Только то лишь сердце благородно,
Что умеет полюбить навек".

Я смотрел в глаза ее большие,
И я видел милое лицо
В рамке, где деревья золотые
С водами слились в одно кольцо.

И я думал: "Нет, любовь не это!
Как пожар в лесу, любовь - в судьбе,
Потому что даже без ответа
Я отныне обречен тебе.

(Н. Гумилев)

Мне не жаль, что тобою я не был любим

Мне не жаль, что тобою я не был любим, -
Я любви не достоин твоей!
Мне не жаль, что теперь я разлукой томим, -
Я в разлуке люблю горячей;

Мне не жаль, что налил я и выпил я сам
Унижения чашу до дна,
Что к проклятьям моим и к слезам, и к мольбам
Оставалася ты холодна;

Мне не жаль, что огонь, закипевший в крови,
Моё сердце сжигал и томил, -
Но мне жаль, что когда-то я жил без любви,
Но мне жаль, что я мало любил!

(А. Апухтин)

Приходить к тебе...

Приходить к тебе,
чтоб снова
просто
вслушиваться
в голос;
и сидеть на стуле,
сгорбясь,
и не говорить ни
слова.
Приходить,
стучаться в двери,
замирая, ждать
ответа...
Если ты узнаешь
это,
то, наверно, не
поверишь,
то, конечно,
захохочешь,
скажешь:
«Это ж глупо
очень...»
Скажешь:
«Тоже мне - влюблённый!» -
и посмотришь
удивлённо,
и не усидишь на
месте.
Будет смех звенеть
рекою...

Ну и ладно.
Ну и смейся.
Я люблю тебя
такою.
(Р. Рождественский)

Любовь выклянчивать - наивность...

Любовь выклянчивать - наивность,
Что на беду обречена.
Любовь, она и есть взаимность,
Но до чего ж редка она!
(Н. Доризо)

... Но если сердцу девушки не мил

... Но если сердцу девушки не мил,
Ей люб другой, и ждёт она другого, -
Какие б песни ей ни посвятил,
Любви твоей тогда бессильно слово!
(Г. Цадаса, пер. Н. Гребнева)

Я знал, что ты пройдёшь у этих окон...

Я знал, что ты пройдёшь у этих окон,
И ждал тебя, чтоб хоть разок взглянуть,
И долго любовался одиноко,
Как ты небрежно продолжала путь.
Смотрел я, больше сердцем ощущая
Волос знакомых золотистый дым.
А ты прошла, меня не замечая,
Но наградила профилем своим.
(О. Мартыненко)

Н.Д.

Но стоит tet-a-tet с собой остаться,
Как, кoe-как надежду сколотив,
Забыв себя, приходится бросаться
В заросший пруд своих ретроспектив.
И убегает в никуда сегодня,
И обжигает душу сего дня
Такой пожар любви неразделённой,
Которой только ненависть родня.
Но затеплИлась жизнь в родной утробе
И нет прямей и избранней пути.
И я шепчу единственной до гроба:
“Моя любовь, прости меня,
Прости...”
(О. Мартыненко)

Я помню день...

Я помню день,
Когда, томим недугом,
Я весь горел
И тяжело дышал.
Ты подошла
И положила руку
На лоб -
И головная боль прошла.

Я был готов
Принять любую мУку,
Отдать, что мне
Подвластно на Земле,
Лишь только б ты
Вот так держала руку
Всю мою жизнь
На огненном челе.

Но ты ушла
И больше не вернулась
И унесла
Волос кудрявый дым.
Любовь прошла
Нежданно, как проснулась...
А может быть,
И не было любви.

Она была,
Я это точно знаю,
По крайней мере,
Я тебя любил,
Да и люблю,
Хоть от других скрываю
Свой сердца стук
И свой душевный пыл.
(О. Мартыненко)

Букет

Я буду долго
Гнать велосипед.
В глухих лесах его остановлю.
Нарву цветов.
И подарю букет
Той девушке, которую люблю.

Я ей скажу:
- С другим наедине
О наших встречах позабыла ты,
И потому на память обо мне
Возьми вот эти
Скромные цветы! -

Она возьмёт.
Но снова в поздний час,
Когда туман сгущается и грусть,
Она пройдёт,
Не поднимая глаз,
Не улыбнувшись даже...
Ну и пусть.

Я буду долго
Гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Я лишь хочу,
Чтобы взяла букет
Та девушка, которую люблю...
(Н. Рубцов)

Что было, то было...

Что было, то было:
закат заалел...
Сама полюбила -
никто не велел.

Подруг не ругаю,
родных не корю.
В тепле замерзаю,
а в стужу горю.

Что было, то было...
Скрывать не могла.
Я гордость забыла -
при всех подошла.

А он мне ответил:
- Не плачь, не велю.
Не ты виновата,
другую люблю...

Что было, то было!
И - нет ничего.
Люблю, как любила,
его одного.

Я плакать - не плачу:
мне он не велит.
А горе - не море.
Пройдёт. Отболит.
(М. Агашина)

В нашем городе дождь

В нашем городе дождь,
Он идет днем и ночью,
Слов моих ты не ждешь, ты не ждешь,
Я люблю тебя молча.

Дождь по крышам стучит,
Так, что стонут все крыши,
Обо мне все молчит, все молчит,
Ты меня не услышишь.

Я люблю высоко,
Широко, неоглядно,
Пусть тебе это все, это все
Совершенно не надо.

Будет в жизни моей
Столько встреч и прощаний,
Будет много, так много дождей,
Может, будут печали.

Будет так же все бить
Дождь по крышам и вербам,
Буду так же любить, и любить,
Неизменно и верно,

Высоко, высоко,
Широко, неоглядно,
Пусть тебе это все, это все
Совершенно не надо.

(Е. Евтушенко)

Учились вместе

Учились вместе. Целых десять лет,
Держась в тени, смущаясь и робея,
Я всё мечтал открыть тебе секрет,
Хотел всю нежность высказать тебе я.

Казалось мне, я слишком жалок был:
Мальчишка неуклюжий и лохматый,
Я и тогда секрета не открыл,
Когда вручали в школе аттестаты.

В тот день и ты смотрела на меня,
Пришла, казалось, важная минута,
Но я решил, любовь в душе храня,
Молчать до окончанья института.

Мне виделось: приду тогда к тебе
И выскажу, чем жил мечтатель прежде,
Кем ты была в моей крутой судьбе,
Любовь моя, мечта моя, надежда...

И вот вчера, с утра покинув дом,
Я шёл один заречным ярким лугом
И над обрывом встретил вас вдвоём -
Тебя с твоим супругом.

Весёлая, несла ребёнка ты,
И я смотрел, пронзён щемящей болью,
Как шла моя мечта, примяв цветы,
Счастливая чужой любовью.
(П. Мисаков, пер. В. Гордейчева)

Неразделённая любовь
И. Кваше

Любовь неразделенная страшна,
но тем, кому весь мир лишь биржа, драка,
любовь неразделенная смешна,
как профиль Сирано де Бержерака.
Один мой деловитый соплеменник
сказал жене в театре "Современник":
"Ну что ты в Сирано своем нашла?
Вот дурень! Я, к примеру, никогда бы
так не страдал из-за какой-то бабы...
Другую бы нашел - и все дела".
В затравленных глазах его жены
забито проглянуло что-то вдовье.
Из мужа перло - аж трещали швы! -
смертельное духовное здоровье.
О, сколько их, таких здоровяков,
страдающих отсутствием страданий.
Для них есть бабы: нет прекрасной дамы.
А разве сам я в чем-то не таков?
Зевая, мы играем, как в картишки,
в засаленные, стертые страстишки,
боясь трагедий, истинных страстей.
Наверное, мы с вами просто трусы,
когда мы подгоняем наши вкусы
под то, что подоступней, попростей.
Не раз шептал мне внутренний подонок
из грязных подсознательных потемок:
"Э, братец, эта - сложный матерьял..." -
и я трусливо ускользал в несложность
и, может быть, великую возможность
любви неразделенной потерял.
Мужчина, разыгравший все умнО,
расчетом на взаимность обесчещен.
О, рыцарство печальных Сирано,
ты из мужчин переместилось в женщин.
В любви вы либо рыцарь, либо вы
не любите. Закон есть непреклонный:
в ком дара нет любви неразделенной,
в том нету дара божьего любви.
Дай бог познать страданий благодать,
и трепет безответный, но прекрасный,
и сладость безнадежного ожидать,
и счастье глупой верности несчастной.
И, тянущийся тайно к мятежу
против своей души оледененной,
в полулюбви запутавшись, брожу
с тоскою о любви неразделенной.

( Е. Евтушенко)

Люблю иль нет, - легка мне безнадежность...

Люблю иль нет, - легка мне безнадежность:
Пусть никогда не буду я твоим,
А все-таки порой такая нежность
В твоих глазах, как будто я любим.

Не мною жить, не мной страдать ты будешь,
И я пройду как тень от облаков;
Но никогда меня ты не забудешь,
И не замрет в тебе мой дальний зов.

Приснилась нам неведомая радость,
И знали мы во сне, что это сон...
А все-таки мучительная сладость
Есть для тебя и в том, что я - не он.

(Д. Мережковский)

Быть нелюбимым! Боже мой!

Быть нелюбимым! Боже мой!
Какое счастье быть несчастным!
Идти под дождиком домой
С лицом потерянным и красным.

Какая мука, благодать
Сидеть с закушенной губою,
Раз десять на день умирать
И говорить с самим собою.

Какая жизнь - сходить с ума!
Как тень, по комнате шататься!
Какое счастье - ждать письма
По месяцам - и не дождаться.

Кто нам сказал, что мир у ног
Лежит в слезах, на всё согласен?
Он равнодушен и жесток.
Зато воистину прекрасен.

Что с горем делать мне моим?
Спи. С головой в ночи укройся.
Когда б я не был счастлив им,
Я б разлюбил тебя. Не бойся!
(А. Кушнер)

Безответная любовь

Безответная любовь - тихий звон зари,
Настоящею ценой всё оплачено.
Ты себя не береги, ты себя дари,
Так навек тебе судьбой предназначено.

Безнадeжная любовь - небо на плечах,
Ты зачем в полон взяла, чем в ответ воздашь?
Я не знаю, почему в сердце свет и страх,
И зачем летит стрела в золотой мираж?

Безответная любовь, безнадeжная,
Как лесная глухомань бездорожная.
Безнадeжная любовь, безответная,
А была б она твоя беззаветная.
(Р. Казакова)

Мне ничего не надо от тебя...

Мне ничего не надо от тебя -

Пусть только дождь ручьём стекает

с крыши.

Я счастлива, что слышу шум дождя

слышу.

Мне от тебя не надо ничего -

Пусть только с Юга дует тёплый

ветер.

Я счастлива уже и от того,

Что где-то рядом ты живёшь

на свете.

Мне от тебя не надо ничего -

Я все твои невзгоды и печали

Возьму себе - тебя лишь одного

Пускай они бы только миновали.

А для меня того уже довольно:

Знать, что ты счастлив, что

живёшь, любя...

Пусть только сердце так не ноет

больно...

Мне ничего не надо от тебя!

(В. Анциферова)

Теперь не умирают от любви...

Теперь не умирают от любви -
насмешливая трезвая эпоха.
Лишь падает гемоглобин в крови,
лишь без причины человеку плохо.

Теперь не умирают от любви -
лишь сердце что-то барахлит ночами.
Но "неотложку", мама, не зови,
врачи пожмут беспомощно плечами:
«Теперь не умирают от любви...»
(Ю. Друнина)

Несовпаденье - горький приговор!

Ну почему всё так бывает в жизни?
"Несовпаденье" - горький приговор!
Один - сгорает от одной лишь мысли,
В другом - не разгорается костёр...

Меня любили Вы - я знала это!
Вы мне шептали нежные слова,
В них было столько и тепла, и света,
Но не вскружилась, всё же, голова.

Быть вместе очень я тогда хотела,
Ждала, что Вы в мои придёте сны,
Да только полюбить я не сумела...
Мы оказались разными, увы!...

И наше лето унеслось за дали,
А с ним любовь и нежные слова...
Остались лишь мои глаза в печали
И чудный сон, где царствовала я...

(Е. Шерман ■ )

Несовпадения в любви

Над беззащитными сердцами?
И те, кто влюблены в нас очень чутко,
Бывают нелюбимы нами.

А те, к кому всем сердцем прикипели,
Надежды равнодушьем рушат.
И словно веют холодом метели
На неприкаянные души.

И чувства, словно спутанные карты,
В несобираемом пасьянсе.
А солнце счастья тянется к закату,
Под плачь дождливого романса.

Уныло тянутся и дни, и ночи,
И мучатся сердца в томленье.
Для сотен миллионов одиночеств
Как приговор – несовпаденье.

Любовь не подчиняется рассудку,
Бороться трудно со страстями,
Зачем судьба играет злую шутку
Над беззащитными сердцами…???

(Дайм Смайлз ■ )

Безответно влюблённому...

Дождём стучишься ты в сердечное окно,
Но всё напрасно: ты же знаешь, что не впустят,
Что быть вдвоём – вам Богом не дано,
Что плот надежды унесёт в безбрежье грусти.

Дождём стучишься ты в закрытое окно,
Но это сердце для другого нараспашку.
Пойми же: не твоя... не суждено!
Не на тебя гадает на ромашках.

Дождём целуешь ты закрытое окно,
Когтями капель за любовь цепляясь тщетно...
Но взглядов чёрно-белое кино
Завершено, увы, любовью безответной.
(Н. Самоний ■ )

Пускай ты ей совсем не нужен

Пускай ты ей совсем не нужен -
Знать, половинка не твоя!
Зачем морозить сердце стужей
И в пустоту кричать"Моя!"?

Уйти - совсем не значит сдаться,
А значит - выискать своё;
Ведь если сразу не расстаться,
Погубит мыслей вороньё...

Пусть лучше так, пускай не нужен -
Чем быть всю жизнь немилым мужем;
Знать, не её ты жизни суть...
Ты разлюби и позабудь!

(Н. Самоний ■ )

У любви нет срока годности

Издалека, на расстоянии,
Ничем тебя не потревожив,
Любить я буду! И заранее
Смиряюсь с участью прохожей.

Любить я буду тем не менее!
Презрев и время, и условности,
Любить я буду с вдохновением,
Без срока давности и годности!

(Г. Петрова ■ )

Ты - любовь моя

Эта грусть, эти боль и нежность,
Ну, откуда, скажи, взялись?
Принимаю, как неизбежность,
Недоступные губы твои.
Принимаю как дар от Бога,
Как сиянье луны в ночи,
Ты – любовь моя, недотрога,
Хоть кричи тебе, не кричи...
Я отторгнут немой разлукой,
Но безумно в тебя влюблён!
Я пожизненной сладкой мукой
Буду вдоволь вознаграждён!

(И. Фетисова-Мюллерсон)

День равноденствия

Для этой женщины я – друг,
Лишь друг, не боле.
Далёкий леса полукруг
Венчает поле.
На солнце храма купола
Горят, как свечи.
Спасибо, что судьба дала
Мне эту встречу!
Прохладный ветер холодит
И гладит кожу.
Сказать, что будет впереди,
Мы оба можем.
У нас не будет ни черта,
Я знаю точно!
Моя любовь к тебе чиста
И непорочна.
В осеннем небе облака
Плывут неспешно.
И голова моя легка
И так безгрешна...
Увы, не тот я, кто судьбой
Тебе предсказан!
Так пусть же буду я с тобой
Лишь дружбой связан!
А птица хищная парит
В потоке света.
И равноденствие царит
Над всей планетой.
И время хочет отдохнуть,
Уйти в дремоту,
И продолжает вечный путь
К солнцевороту.
(А. Вольт ■ ■ )

Я пытаюсь тебя разлюбить...

Я пытаюсь тебя разлюбить,
Открываю в тебе недостатки,
Чтобы с болью мучительно-сладкой
Вдруг опять всё на свете забыть!

Чтобы видеть, когда я в пути,
Образ твой в небесах над дорогой.
Небеса ведь не только для бога!
Ты ведь тоже богиня почти!

Чтобы вновь, за секунду до сна,
Показалось – стоишь ты у двери...
И в красивый мираж я поверю.
И вся комната озарена...

А очнувшись, опять сознавать,
Что влюблён я в тебя без ответа...
Не связала нас ниточка эта!
Не могу я её разорвать!
(А. Вольт ■ ■ )

Всё пройдёт. Мы встретимся когда-то...

Всё пройдёт. Мы встретимся когда-то
Как простые добрые друзья.
Разве ты, Танюша, виновата,
Что ходил в тебя влюблённый я?

И что сердце билось, словно птица –
Это тоже не твоя вина.
Потому что как же не влюбиться,
Если ты красива и умна?

Как же не влюбиться в эти брови?
В ласковую грусть красивых глаз?
В умный разговор без пустословья,
Покорён которым был не раз?

В лёгкую задумчивость улыбки.
Нежных скул томительный изгиб.
От которых чуть не впал в ошибку,
От которых чуть я не погиб!

В юмора нежданную перчинку,
Что друзей порою так смешит.
И в малюсенькую чертовщинку,
Спрятанную в глубине души.

А ещё немножко виновата
Тоненькая талия твоя...
Всё пройдёт. Мы встретимся когда-то
Как простые добрые друзья.
(А. Вольт ■ ■ )

Этой осенью, этой осенью...

Этой осенью, этой осенью


Стали вдруг тревожить меня.

Мы приятельствовали доверчиво,
Но внезапно я ощутил:
Дружба между мужчиной и женщиной
Поопаснее, чем тротил.

Не гляди на меня встревоженно.
Я останусь другом и впредь.
Но поэту, видно, положено
В безответной любви гореть.

И не верь мне ни на мгновение,
Коль скажу: любовь не нужна!
Ведь страданье за вдохновение
Небольшая, в общем, цена!

Этой осенью, тихой осенью
Журавли летят, криком звеня.
И глаза твои карие с прозеленью
Стали вдруг тревожить меня.
(А. Вольт ■ ■ )

Неразделённая любовь

Тебя любила долго, нежно, страстно,
Неразделённо, тайно, всей душой.
Как тяжело молчать и как опасно!
Я заболела, кажется, тобой.
В других мужчинах я тебя искала.
Ты рядом был, как призрачный эфир.
Я по ночам тебе стихи писала,
Надеясь, что в душе наступит мир.
Тебя любила долго. Умоляла
Забрать любовь опять на небеса!
Любовь ушла. И как-то пусто стало,
Она души частичку унесла.

(Нина Шестер ■ )

Безответная любовь

Безответная любовь
Делит душу на две части.
Из одной сочится кровь, наверх ▲

Душевная тоска, кто ты

«Чего-то хочется, но не знаю чего. Откуда берется душевная тоска, съедающая мое существование изнутри? Я бы хотел избавиться от тоски, почувствовать легкость бытия, но на душе тошно.

Когда тебе говорят: «Да брось ты, не грусти, все будет хорошо, поверь!» – хочется взвыть от отчаяния и бежать куда подальше. В это время никто не видит, насколько глубока, нет, бездонна пропасть между тобой и ими. И такая тоска… Как далеки все хлопающие по плечу или сопливо-сочувствующие от понимания настоящей душевной пустоты и безысходности!»

Нет причин для душевной грусти, кроме глухого одиночества и бессмысленности жизни. Апатия, сопровождающая чувство тоски, знакома не всем.

Но что делать? Как лечить это убийственное чувство тоски?

Любовью и сосредоточением. Только не на себе и не для себя, а для других.

Не много, но оказывается так сложно! Со знанием системно-векторной психологии все становится на свои места. И ответ уже не кажется таким странным, когда удается избавиться от тоски раз и навсегда.

О чем болит душа

Есть такая тоска, о которой сказать невозможно, и некоторые люди переживают душевную боль сильнее других. Они похожи на лунатиков, спустившихся с другой планеты. Задумчивые, ищущие смысл жизни, погруженные в себя, но обладающие тонким слухом. Закрытые от внешнего мира темными очками и наушниками, прекрасно ориентирующиеся в лабиринтах онлайн-пространства. Их тоска не видна никому. Потому что она из другого мира.

Тоска по чему-то, что ни увидеть, ни потрогать. Но зато ощутить ее, пережить чудовищную душевную тяжесть выпадает на долю только таких лунатиков-одиночек. Они каждый день ищут потерянные, сломанные крылья, спотыкаясь в земных потемках и набивая шишки о непонятные, чуждые им земные дела и ценности. Люди со встроенным внутри навигатором, ведущим их к поиску высшего замысла, смысла жизни. Им кажется, что душевная тоска не имеет конца.

Ищущие смысл должны его найти. А иначе избавиться от тоски невозможно. Отправная точка этого поиска находится в знаниях, которые дает тренинг «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана. «Лунатики» обладают абстрактным интеллектом, способным рождать гениальные идеи, если конечно человек развивался и рос в благоприятных условиях.

Разоблачение тоски

Крики, грубые слова, оскорбления, подзатыльники сделают из гения шизофреника, суицидника, наркомана, массового убийцу. Ведь ухо – его главный сенсор. Нереализованность огромной мощности интеллекта превращается в яд замедленного действия, который начинает ощущаться однажды как тоска. Всего лишь тоска, приступы которой накатывают все чаще и чаще, пока не утопят в черной бездне бесконечного бессилия.

Чувство тоски, отравляя изнутри, разъедает огромную душевную дыру. Они рождаются для открытий, способных изменить мир, но битые громким и горьким словом, проживают всю жизнь, убиваемые изнутри депрессией, состояниями тоски и страхом сойти с ума. И все это происходит незаметно для окружающих, ведь они страдают молча. В системно-векторной психологии такие люди определяются, как обладатели звукового вектора.

Справиться с чувством тоски поможет осознание собственной природы, понимание законов человеческой психики, распознавание скрытого бессознательного в каждом встречном. Невероятно, но факт: крылья можно обрести заново, выходя из своих мыслей наружу, сосредотачиваясь на других.

С помощью системно-векторной психологии приходит понимание, как это делать и зачем. Тоска уходит, остается смысл жизни.

Моя любимая душевная тоска

Кроме звуковых «лунатиков», встречаются среди нас очаровательные, бескрайней душевной широты экстраверты – люди праздника, эмоций и чувств. Тяга к красоте и искусству, богатое воображение, душевная открытость и, самое главное, любовь – их особые приметы. Тоска им неведома, когда весь мир сияет яркими красками.

Но и эти люди испытывают эмоцию тоски. Хотя в отличие от звуковой, их тоска находит выход наружу через слезы, разговоры по душам. В системно-векторной психологии таких людей называют обладателями зрительного вектора. Образный интеллект дает невероятный простор фантазии и творчеству, возможность парить на седьмом небе от счастья, летать на крыльях любви. Для них нет ничего ужаснее, чем состояние тоски.

Зрительники любят погрустить иногда под красивую музыку, с бокалом вина, сидя на подоконнике и задумчиво глядя в окно. Но долго испытывать состояние тоски они не могут.

Как правильно любить

Эмоциональные связи таким людям нужны, как воздух! И зрительник начинает их искать в новых знакомствах, отношениях, затягивая в свою душевную дыру первого встречного, обманывая себя иллюзией, что это и есть любовь. Но тоска все равно покажет свое унылое лицо.

Не только отсутствие реализации является причиной тоски у зрительника. Это самые чуткие люди на земле. Утрату близкого человека они переносят тяжелее других. Тоска по человеку, которого нет, скорбь от потери накрывают мир черной пеленой.

Испытывая сильнейшую душевную боль, по разным причинам, зрительники подвержены фобиям, паническим атакам. Приступы страха, предчувствия чего-то ужасного впереди толкают их обращаться к экстрасенсам, гадалкам, целителям и прочим любителям поживиться на чужих проблемах. А выход находится совсем в другом месте. Унять душевную тоску зрительнику поможет реализация его природной способности – любить.

Именно обладатели зрительного вектора положили начало культурному развитию человечества. Избавиться от тоски поможет сосредоточение на чужой боли, способность отдать от себя душевное тепло и сострадание, ведь его так много заложено природой. И все эти богатства даны, чтобы их отдавать другим, а это и значит – реализовывать себя.

Что делать с тоской

Тоска – не повод опускать руки. Наоборот, она, как и телесная боль, всего лишь индикатор душевных неполадок. Так просто избавиться от тоски, когда ты выполняешь то, зачем пришел на эту землю!

Звуковые «лунатики» перестают существовать между небом и землей, открывая невидимые причинно-следственные связи между людьми. У них получается жить на земле и ощущать смысл происходящего.

Текущая страница: 4 (всего у книги 60 страниц)

Шрифт:

100% +

Записка самоубийцы

Завтра, когда мое тело найдут,
Плач и рыданья поднимутся тут.

Станут жалеть о судьбе дарований,
Смерть назовут и случайной и ранней,

И, свои прежние речи забыв,
Станут мечтать, как я был бы счастлив.

Только одни стебельки иммортели
Тихо шепнут о достигнутой цели.

* * *

Кончено! кончено! Я побежден.
– Смейтесь!
Погас, погас весенний сон…
Листья осенние, вейтесь!

Медленно всходит былая луна,
Всходит…
Горит в огнях, горит волна;
Челнок опрокинутый бродит.

Утром наляжет на ропотный лес
Иней,
И, все в крови, – укор небес -
Солнце взойдет над пустыней.

* * *

…я вернулся на яркую землю,
Меж людей, как в тумане, брожу,
И шумящему говору внемлю,
И в горящие взоры гляжу.

Но за ропотом снежной метели
И под шепот ласкающих слов -
Не забыл я полей асфоделей,
Залетейских немых берегов.

И в сияньи земных отражений
Мне все грезятся – ночью и днем
Проходящие смутные тени,
Озаренные тусклым огнем.

* * *

Я бы умер с тайной радостью
В час, когда взойдет луна.
Овевает странной сладостью
Тень таинственного сна.

Беспредельным далям преданный,
Там, где меркнет свет и шум,
Я покину круг изведанный
Повторенных слов и дум.

Грань познания и жалости
Сердце вольно перейдет,
В вечной бездне, без усталости,
Будет плыть вперед, вперед.

И все новой, странной сладостью
Овевает призрак сна…
Я бы умер с тайной радостью
В час, когда взойдет луна.

* * *

Ни красок, ни лучей, ни аромата,
Ни пестрых рыб, ни полумертвых роз,
Ни даже снов беспечного разврата,
Ни слез!

Поток созвучий все слова унес,
За вечера видений вот расплата!
Но странно нежит эта мгла без грез,
Без слез!

Последний луч в предчувствии заката
Бледнеет… Ночь близка… Померк утес.
Мне все равно. Не надо – ни возврата,
Ни слез!

В пути

* * *

Сумрак за черным окном
В полночь тоскливо погас.
Думы овеяны сном
В этот загадочный час.

Странницы жизни, мечты
Около длинных гробниц,
В склепе былой красоты,
Пали, простерлися ниц.

Звук заклинающих слов,
Дрогнув среди тишины,
Тихо коснулся гробов,
Словно улыбка луны.

В девственно чистых венцах,
В белом сияньи одежд
Вот приподнялись в гробах
Тени погибших надежд.

Очи глядят на меня,
Руки тревожно дрожат…
Сладко предчувствие дня,
Томен цветов аромат.

Сердце, зачем, о, зачем
Ты умираешь во сне!
Сумрак, бесстрастен и нем,
Тускло глядится ко мне.

* * *

Тайны мрака побледнели;
Неземные акварели
Прояснились на востоке;
Но, таинственно-далеки,
Звезды ночи не хотели,
Уступив лучу денницы,
Опустить свои ресницы.

И в моей душе усталой
Брезжит день лазурно-алый,
Веет влагой возрожденья, -
Но туманные сомненья
Нависают, как бывало,
И дрожат во мгле сознанья
Исступленные желанья.

* * *

Прохлада утренней весны
Пьянит ласкающим намеком;
О чем-то горестно далеком
Поют осмеянные сны.

Бреду в молчаньи одиноком.

О чем-то горестно далеком
Поют осмеянные сны,
О чем-то чистом и высоком,
Как дуновение весны.

Бреду в молчаньи одиноком.

О чем-то странном и высоком,
Как приближение весны…
В душе, с приветом и упреком,
Встают отвергнутые сны.

Бреду в молчаньи одиноком.

* * *

Из бездны ужасов и слез,
По ступеням безвестной цели,
Я восхожу к дыханью роз
И бледно-палевых камелий.

Мне жаль восторженного сна
С палящей роскошью видений;
Опять к позору искушений
Душа мечтой увлечена.

Едва шепнуть слова заклятий, -
И блеском озарится мгла,
Мелькнут, для плясок, для объятий,
Нагие, страстные тела…

Но умирает вызов властный
На сомкнутых устах волхва;
Пускай желанья сладострастны, -
Покорно-холодны слова!

Май 1806

* * *

Последние думы
О яркой земле
Витают, угрюмы,
В безжизненной мгле;

Зловещи и хмуры,
Скользят меж теней,
Слепые лемуры
Погибших страстей;

Шныряют как совы
В сиянии дня, -
Готовы, готовы
Вонзиться в меня!

Но мысль отгоняет
Невольный испуг:
Меня охраняет
Магический круг,

И, тайные знаки
Свершая жезлом,
Стою я во мраке
Бесстрастным волхвом.

Сентябрь 1806

* * *

Не плачь и не думай:
Прошедшего – нет!
Приветственным шумом
Врывается свет.

Уснувши, ты умер
И утром воскрес, -
Смотри же без думы
На дали небес.

Что вечно – желанно,
Что горько – умрет…
Иди неустанно
Вперед и вперед.

* * *

В час, когда гений вечерней прохлады
Жизнь возвращает цветам,
К Озеру Снов, по знакомым тропам,
Медленно тянутся гады.

Там они, в ясной и чистой тиши,
Водят круги омерзительной пляски,
Правят под месяцем липкие ласки,
Слизью сквернят камыши.

В жуткой тревоге святые виденья
К небу восходят, как белый туман;
Сны мои черны, – и снова я пьян
Мутным вином искушенья.

* * *

О, когда бы я назвал своею
Хоть тень твою!
По и тени твоей я не смею
Сказать: люблю.

Ты прошла недоступно небесной
Среди зеркал,
И твой образ над призрачной бездной
На миг дрожал.

Он ушел, как в пустую безбрежность,
Во глубь стекла…
И опять для меня – безнадежность,
И смерть, и мгла!

Завершение

Годы молчания

Есть для избранных годы молчания.
Они придут -
И осудят былые желания…
О, строгий суд!

Но томленье о благе единственном
Не явит нам,
Как пройти переходом таинственным
К иным мечтам.

В лабиринте блуждая, бессильные,
Собьемся мы,
И заманят нас в глуби могильные
Соблазны тьмы!

* * *

И в ужасе я оглянулся назад,
И понял безумие жизни.
– Померк! да, померк торжествующий взгляд,
Ты понял безумие жизни!

В безумии жизни я не был рабом,
Не буду и ради блаженства!
– Блуждай же, безумец, в томленьи пустом:
Тебе не изведать блаженства!

* * *

Еще надеяться – безумие.
Смирись, покорствуй и пойми;
Часами долгого раздумия
Запечатлей союз с людьми.

Прозрев в их душах благодатное,
Прости бессилие минут:
Теперь уныло-непонятное
Они, счастливые, поймут.

Так. Зная свет обетования,
Звездой мерцающий в ночи,
Под злобный шум негодования
Смирись, покорствуй и молчи.

Обязательства

Я не знаю других обязательств,
Кроме девственной веры в себя.
Этой истине нет доказательств,
Эту тайну я понял, любя.

Бесконечны пути совершенства,
О, храни каждый миг бытия!
В этом мире одно есть блаженство -
Сознавать, что ты выше себя.

Презренье – бесстрастие – нежность -
Эти три, – вот дорога твоя.
Хорошо, уносясь в безбрежность,
За собою видеть себя.

Отреченье

Как долго о прошлом я плакал,
Как страстно грядущего ждал,
И Голос – угрюмый оракул -
«Довольно!» сегодня сказал.

«Довольно! надежды и чувства
Отныне былым назови,
Приветствуй лишь грезы искусства,
Ищи только вечной любви.

Ты счастием назвал волненье,
Молил у страданий венца,
Но вот он, твой путь, – отреченье,
И знай: этот путь – без конца!»

Числа

Не только в жизни

богов и демонов раскрывается

могущество числа.

Пифагор

Мечтатели, сибиллы и пророки
Дорогами, запретными для мысли,
Проникли – вне сознания – далеко,
Туда, где светят царственные числа.

Предчувствие разоблачает тайны,
Проводником нелицемерным светит:
Едва откроется намек случайный,
Объемлет нас непересказный трепет.

Вам поклоняюсь, вас желаю, числа!
Свободные, бесплотные, как тени,
Вы радугой связующей повисли
К раздумиям с вершины вдохновенья!

Строгое звено

Для всех приходят в свой черед
Дни отреченья, дни томленья.
Одна судьба нас всех ведет,
И в жизни каждой – те же звенья!

Мы все, мы все переживем,
Что было близко лучшим душам,
И будем плакать о былом,
И клятвы давние нарушим!

За снами страсти – суждено
Всем подступить к заветным тайнам,
И это строгое звено
Не называй в цепи случайным!

* * *

Я прежде боролся, скорбел,
Но теперь я жду.
Я сознал заветный предел,
Забыл вражду.

Остановить, что быть должно,
Нет сил.
Тому бороться смешно,
Кто победил.

Если победа судьбой дана,
Знай и смирись.
Так меня – безвольно волна
Возносит в высь.

Лирические поэмы

Идеал 1

Ее он увидел в магический час;
Был вечер лазурным, и запад погас,
И первые тени над полем и лесом
Дрожали, сквозили ажурным навесом.
В таинственном храме весенних теней,
Мечтатель, он встретился с грезой своей.

2

Они обменялись медлительным взглядом…
И девичьим, белым, прозрачным нарядом
Она замелькала меж тонких стволов,
И долго смотрел он, – без грез и без слов,
Смотрел, наслаждаясь представшим виденьем,
Смотрел, отдаваясь наставшим мгновеньям.

3

Сияньем их жизнь озарилась с тех пор,
Как будто на небе застыл метеор;
И стали их дни многоцветны и ярки,
Как радостных радуг воздушные арки;
Им были слепительны думы и сны,
Как пышное утро расцветшей весны!

4

Но в чистые дали их робких мечтаний
Не смело проникнуть желанье свиданий:
В открытых просторах их девственных грез
Клонились цветы под наитием рос,
Шептала волна на прибрежьи лагуны,
Чуть слышно звенели незримые струны.

5

И дивное счастье поведал им бог.
Вдали от людей и от шумных тревог,
В молчаньи лесном, убаюканном тайной,
Друг с другом они повстречались случайно.
Так в старой беседке, игрой ветерка,
Друг с другом сплетаются два лепестка.

6

И, точно друзья после долгой разлуки,
Они протянули уверенно руки,
И все, о чем каждый мечтал сам с собой,
Другой угадал вдохновенной душой.
И были не нужны ни клятвы, ни речи
При этой короткой задумчивой встрече.

7

То был мотылек, пилигрим вечеров,
Который подслушал прощанье без слов;
То было смущенное облачко мая,
Которое, в дали лазоревой тая,
Над лилией видело алый цветок:
Улыбку, склоненную к трепету щек!

8

И больше они никогда не встречались!
Но светлой святыней в их душах остались
Блаженные тени мгновенного дня…
И жили они, эту тайну храня,
И память о жизни, о горестной жизни,
Была их наградой в небесной отчизне.

Сон пророческий

В мое окно давно гляделся день;
В моей душе, как прежде, было смутно.
Лишь иногда отрадою минутной
Дышала вновь весенняя сирень,
Лишь иногда, пророчески и чудно,
Мерцал огонь лампады изумрудной.

Минутный миг! и снова я тонул
В безгрезном сие, в томительном тумане
Неясных форм, неверных очертаний,
И вновь стоял неуловимый гул
Не голосов, а воплей безобразных,
Мучительных и странно неотвязных.

Мой бедный ум, как зимний пилигрим,
Изнемогал от тщетных напряжений.
Мир помыслов и тягостных сомнений,
Как влажный снег, носился перед ним;
Казалось: ряд неуловимых линий
Ломался вдруг в изменчивой картине.

Стал сон ясней. Дымящийся костер
На берегу шипел и рассыпался.
В гирляндах искр туманно означался
Безумных ведьм неистовый собор.
А я лежал, безвольно распростертый,
Живой для дум, но для движений мертвый.

Безмолвный сонм собравшихся теней
Сидел вокруг задумчивым советом.
Десятки рук над потухавшим светом
Тянулись в дым и грелись у огней;
Седых волос обрывки развевались,
И головы медлительно качались.

И вот одна, покинув страшный круг,
Приблизилась ко мне, как демон некий.
Ужасный лик я видел через веки,
Горбатый стан угадывал, – и вдруг
Я расслыхал, как труп на дне гробницы,
Ее слова, – как заклинанья жрицы.

«Ты будешь жить! – она сказала мне. -
Бродить в толпе ряды десятилетий,
О, много уст вопьются в губы эти,
О, многим ты «люблю» шепнешь во сне!
Замрешь не раз в порыве страсти пьяном…

Ты будешь петь! Придут к твоим стихам
И юноши и девы, и прославят,
И идол твой торжественно поставят
На высоте. Ты будешь верить сам,
Что яркий луч зажег ты над туманом…
Но будет все – лишь тенью, лишь обманом!

Ты будешь ждать! И меж земных богов
Единого искать, тоскуя, бога.
И, наконец, уснет твоя тревога,
Как буйный ключ среди глухих песков.
Поверишь ты, что стал над Иорданом…
Но будет все – лишь тенью, лишь обманом!»

Сказав, ушла. Хотел я отвечать,
Но вдруг костер, пред тем как рухнуть, вспыхнул,
И шепот ведьм в беззвездной ночи стихнул,
Ужасный сон на грудь мне лег опять.
Вновь понеслись бесформенные тени,
И лишь в окно вливалась песнь сирени.

TERTIA VIGTLIA
1898 – 1901

Памяти Ивана Коневского и Георга Бахмана, двух ушедших.

Возвращение

Возвращение

Я убежал от пышных брашен,
От плясок сладострастных дев.
Туда, где мир уныл и страшен;
Там жил, прельщения презрев.

Бродил, свободный, одичалый,
Таился в норах давней мглы;
Меня приветствовали скалы,
Со мной соседили орлы.

Мои прозренья были дики,
Мой каждый день запечатлен;
Крылато-радостные лики
Глядели с довременных стен.

И много зим я был в пустыне,
Покорно преданный Мечте…
Но был мне глас. И снова ныне
Я – в шуме слов, я – в суете.

Надел я прежнюю порфиру,
Умастил миром волоса.
Едва предстал я, гордый, пиру,
«Ты царь!» – решили голоса.

Среди цариц веселой пляски
Я вольно предызбрал одну:
Да обрету в желаньи ласки
Свою безвольную весну!

И ты, о мой цветок долинный,
Как стебель, повлеклась ко мне.
Тебя пленил я сказкой длинной…
Ты – наяву, и ты – во сне.

Но если, страстный, в миг заветный,
Заслышу я мои трубный звук, -
Воспряну! кину клич ответный
И вырвусь из стесненных рук!

Я

Мой дух не изнемог во мгле противоречий,
Не обессилел ум в сцепленьях роковых.
Я все мечты люблю, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих.

Я возносил мольбы Астарте и Гекате,
Как жрец, стотельчих жертв сам проливал я кровь,
И после подходил к подножиям распятий
И славил сильную, как смерть, любовь.

Я посещал сады Ликеев, Академий,
На воске отмечал реченья мудрецов;
Как верный ученик, я был ласкаем всеми,
Но сам любил лишь сочетанья слов.

На острове Мечты, где статуи, где песни,
Я исследил пути в огнях и без огней,
То поклонялся тем, что ярче, что телесней,
То трепетал в предчувствии теней.

И странно полюбил я мглу противоречий
И жадно стал искать сплетений роковых.
Мне сладки все мечты, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих…

* * *

Ребенком я, не зная страху,
Хоть вечер был и шла метель,
Блуждал в лесу, и встретил пряху,
И полюбил ее кудель.

И было мне так сладко в детстве
Следить мелькающую нить,
И много странных соответствий
С мечтами в красках находить.

То нить казалась белой, чистой;
То вдруг, под медленной луной,
Блистала тканью серебристой;
Потом слилась со мглой ночной.

Я, наконец, на третьей страже.
Восток означился, горя,
И обагрила нити пряжи
Кровавым отблеском заря!

Любимцы веков

Ассаргадон
Ассирийская надпись

Я – вождь земных царей и царь, Ассаргадон.

Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.
Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.

Египту речь моя звучала, как закон,
Элам читал судьбу в моем едином взоре,
Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.
Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Кто превзойдет меня? кто будет равен мне?
Деянья всех людей – как тень в безумном сне,
Мечта о подвигах – как детская забава.

Я исчерпал до дна тебя, земная слава!
И вот стою один, величьем упоен,
Я, вождь земных царей и царь – Ассаргадон.

Халдейский пастух

Отторжен от тебя безмолвием столетий,
Сегодня о тебе мечтаю я, мой друг!
Я вижу ночь и холм, нагую степь вокруг,
Торжественную ночь при тихом звездном свете.

Ты жадно смотришь вдаль; ты с вышины холма
За звездами следишь, их узнаешь и числишь,
Предвидишь их круги, склонения… Ты мыслишь,
И таинства миров яснеют для ума.

Божественный пастух! среди тиши и мрака
Ты слышал имена, ты видел горний свет:
Ты первый начертал пути своих планет,
Нашел названия для знаков Зодиака.

И пусть безлюдие, нагая степь вокруг;
В ту ночь изведал ты все счастье дерзновенья,
И в этой радости дай слиться на мгновенье
С тобой, о искренний, о неизвестный друг!

Рамсес
Отрывок

По бездорожьям царственной пустыни,
Изнемогая жаждой, я блуждал.
Лежал песок, за валом вал,
Сияли небеса, безжалостны и сини…
Меж небом и землей я был так мал.

И, встретив памятник, в песках забытый,
Повергся я на каменный помост.
Палили тело пламенные плиты,
И с неба падал дождь огнистых звезд.
По в полумгле томительного бреда
Нащупал надпись я на камнях тех:

Черты, круги, людские лики, грифы -
Я разбирал, дрожа, гиероглифы:
«Мне о забвеньи говорят, – о, смех!
Векам вещают обо мне победы!»

И я смеялся смыслу знаков тех
В неверной мгле томительного бреда.
– Кто ты, воитель дерзкий? Дух тревожный?
Ты – Озимандия? Ассаргадон? Рамсес?

Тебя не знаю я, твои вещанья ложны!
Жильцы пустынь, мы все равно ничтожны
В веках земли и в вечности небес.

И встал тогда передо мной Рамсес.
.........................

Сентябрь 1899

Жрец Изиды

Я – жрец Изиды светлокудрой;
Я был воспитан в храме Фта,
И дал народ мне имя «Мудрый»
За то, что жизнь моя чиста.

Уста не осквернял я ложью,
Корыстью не прельщался я,
И к женской груди, с страстной дрожью,
Не припадала грудь моя;

Давал я щедро подаянье
Всем, обращавшимся ко мне…
Но есть в душе воспоминанье,
Как змей лежащее на дне.

Свершал я путь годичный в Фивы…
На палубе я утра ждал…
Чуть Нил влачил свои разливы;
Смеялся вдалеке шакал.

И женщина, в одежде белой,
Пришла на пристань, близ кормы,
И стала, трепетно-несмело,
Там, пред порогом водной тьмы.

Дрожал корабль наш, мертвый, сонный,
Громадой черной перед ней,
А я скрывался потаенно
Меж бревен, весел и снастей.

И, словно в жажде утешенья,
Та, в белом женщина, ждала
И медлила свершить решенье…
Но дрогнула пред утром мгла…

В моей душе все было смутно,
Хотел я крикнуть – и по мог…
Но вдруг повеял ветр попутный,
И кормщик затрубил в свой рог.

Все пробудились, зашумели,
Вознесся якорь с быстротой,
Канаты радостно запели, -
Но пристань видел я – пустой!

И мы пошли, качаясь плавно,
И быстро все светлело вкруг, -
Но мне казалось, будто явно
В воде распространялся круг…

Я – жрец Изиды светлокудрой;
Я был воспитан в храме Фта,
И дал народ мне имя «Мудрый»
За то, что жизнь моя чиста.

Психея

Что чувствовала ты, Психея, в оный день,
Когда Эрот тебя, под именем супруги,
Привел на пир богов под неземную сень?
Что чувствовала ты в их олимпийском круге?

И вся любовь того, кто над любовью бог,
Могла ли облегчить чуть видные обиды:
Ареса дерзкий взор, царицы злобный вздох,
Шушуканье богинь и злой привет Киприды!

И на пиру богов, под их бесстыдный смех,
Где выше власти все, все – боги да богини,
Не вспоминала ль ты о днях земных утех,
Где есть печаль и стыд, где вера есть в святыни!

Цирцея

Я – Цирцея, царица; мне заклятья знакомы;
Я владычица духов и воды и огня.
Их восторгом упиться я могу до истомы,
Я могу приказать им обессилить меня.

В полусне сладострастья ослабляю я чары:
Разрастаются дико силы вод и огней.
Словно шум водопадов, словно встали пожары, -
И туманят, и ранят, всё больней, всё страшней.

И так сладко в бессильи неземных содроганий,
Испивая до капли исступленную страсть,
Сохранять свою волю на отмеченной грани
И над дерзостной силой сохранять свою власть.

Кассандра

Пророчица Кассандра! – тень твоя,
Путь совершив к благословенной Лете,
Не обрела утех небытия,
И здесь твои мечты горят огнем столетий.

Твой дух живет в виденьях лучших дней,
Ты мыслью там, близ Иды, у Скамандра,
Ты ищешь круг тебе родных теней,
Поешь в Аиде им, пророчица Кассандра!

Зовешь вождей и, Фебом вновь полна,
Им славишь месть, надеждой пламенея, -
Что примут казнь ахейцев племена,
Во прах повергнуты потомками Энея!

Но влага Леты упоила всех,
И жажду мести пробуждать в них тщетно!
Уста героев гнет загробный смех:
Ты славишь – все молчит, зовешь – и безответно!

Моисей

Я к людям шел назад с таинственных высот,
Великие слова в мечтах моих звучали.
Я верил, что толпа надеется и ждет…
Они, забыв меня, вокруг тельца плясали.

Смотря на этот пир, я понял их, – и вот
О камни я разбил ненужные скрижали
И проклял навсегда твой избранный парод.
Но не было в душе ни гнева, ни печали.

А ты, о господи, ты повелел мне вновь
Скрижали истесать. Ты для толпы преступной
Оставил свой закон. Да будет так. Любовь

Не смею осуждать. Но мне, – мне недоступна
Она. Как ты сказал, так я исполню все,
Но вечно, как любовь, – презрение мое.

Александр Великий

Неустанное стремленье от судьбы к иной судьбе,
Александр Завоеватель, я – дрожа – молюсь тебе.

Но не в час ужасных боев, возле древних Гавгамел,
Ты мечтой, в ряду героев, безысходно овладел.

Я люблю тебя, Великий, в час иного торжества.
Были буйственные клики, ропот против божества.

И к войскам ты стал, как солнце: ослепил их грозный
взгляд,
И безвольно македонцы вдруг отпрянули назад.

Ты воззвал к ним: «Вы забыли, кем вы были, что теперь!
Как стада, в полях бродили, в чащу прятались, как зверь.

Создана отцом фаланга, вашу мощь открыл вам он;
Вы со мной прошли до Ганга, в Сарды, в Сузы, в Вавилон.

Или мните: государем стал я милостью мечей?
Мне державство отдал Дарий! скипетр мой, иль он ничей!

Уходите! путь открытый! размечите бранный стан!
Дома детям расскажите о красотах дальних стран,

Как мы шли в горах Кавказа, про пустыни, про моря…
Но припомните в рассказах, где вы кинули царя!

Уходите! ждите славы! Но – Аммона вечный сын -
Здесь, по царственному праву, я останусь и один».

От курений залы пьяны, дышат золото и шелк.
В ласках трепетной Роксаны гнев стихает и умолк.

Царь семнадцати сатрапий, царь Египта двух корон,
На тебя – со скриптром в лапе – со стены глядит Аммон.

Стихли толпы, колесницы, на равнину пал туман…
Но, едва зажглась денница, взволновался шумный стан.

В поле стон необычайный, молят, падают во прах…
Не вздохнул ли, Гордый, тайно о своих ночных мечтах?

О, заветное стремленье от судьбы к иной судьбе.
В час сомненья и томленья я опять молюсь тебе!